Савинков.
В оценках Петлюры особенно беспощаден Винниченко. В «Возрождении нации», книге, писавшейся, когда еще продолжалась война, Винниченко соглашался с оценками деятельности Петлюры социал-демократической фракцией Центральной Рады, которая в конечном итоге заменила его на должности Генерального секретаря военных дел Николаем Поршем: «Ему было поставлено в вину и его любовь к парадам, страсть к внешним эффектам, его неспособность к организационной работе, его невежество в военных делах, его суетливость и самореклама».[224] Те же оценки Винниченко повторил незадолго до смерти в своем «Завещании борцам за освобождение». В оценках Петлюры у Винниченко слышится, можно сказать, ненависть и презрение, по его мнению, к посредственному и беспринципному амбициозному демагогу, серенькому бухгалтеру, которого случай вынес на первую роль в национальной революции.
Н. В. Порш
Близкие оценки давали и враги Петлюры из другого политического лагеря. Упоминавшийся выше литератор М. Н. Могилянский, который хорошо знал российскую и украинскую элиту, писал о нем: «Симон Петлюра – трагический символ современной Украины, значительно более (чем Винниченко. – М. П.) национальный; это упрямый «хохол», несколько тупой, хитрый, недоумок и самоучка, но человек с настойчивостью, характером и огромным честолюбием, отравленный ядом власти, которая случайно свалилась ему в руки. Не теоретик и не мыслитель – он умеет лишь организовать и действовать. Черты гайдаматчины живы в нем, и немцы знали, кто им может понадобиться в соответствующий момент, потому что Петлюра искусно ориентируется в тяжелых положениях, умеет влиять на людей и организовать их».[225]
Из противоположных оценок убедительнее всего звучат строки из дневника С. Ефремова, написанные им после убийства Петлюры: «Петлюру знал я, вероятно, с 1905 г. Поближе присмотрелся к нему с 1907-го, когда он был за секретаря в «Раде». И более близкое знакомство было не в его пользу. Много было в нем тогда эсдеческого духу – хвастливости, доктринерства и несерьезности. Были и неприятные штучки, за которые пришлось ему отказать от секретарства в «Раде». Потом затеял он бессмысленный поход против Садовского в «Слове», и мне пришлось вступить в эту полемику. Затем он исчез – в Москву. Когда я встретился с ним там уже в 1912 г. в редакции «Украинской жизни» – я не узнал прежнего Симона: вырос, остепенился, развился, бросил свои прежние выходки. В Центральной Раде в 1917–1918 гг. он был одним из наиболее вдумчивых и рассудительных политиков. С тех пор, как он оказался в Директории, я с ним мало встречался, но каждый раз он производил хорошее впечатление. Люди, работавшие в последние, самые тяжелые для страны времена, говорят, что это был настоящий государственный муж с умением обращаться с людьми, выходить из положения в затруднительных обстоятельствах, подбодрить во время боя, проявить личную смелость, которая так очаровывает простых людей. Во всяком случае одно верно: это был единственно