«Там, где ХУЙ, – там и Россия».
Правда сия посконная даже детям малым улыбается, которые от родителей своих с глубокого младенчества мат-перемат слушают да жизни на импортных кормовых смесях радуются. Ибо мечтают все, как один, быть богатырями, на Евпатия схожими, ну или, в крайнем случае, на репера Тимати.
А мы тем временем к вдове обернемся лицом, к Марфе Станиславовне (в девичестве Марте Гедимин свет Лифляндско-Корсуньской), которую злой Тугарин насилует. Начинается с этого наша трагедия.
Варвар, хам, колченогий азиат с лицом оспой поколоченным, с куском конины сыровяленой в зубах, член свой немытый к чистой европейской леди тянет, втыкает в чресла и орошает лоно семенем злым, кочевым, мятущимся. Не волей и разумом, а дикими эмоциями и животными инстинктами руководящемся.
Через девять месяцев, как положено, нарождается у нее чадо белое. Лицом лепое, с ручонками цепкими, сильными стройными ножками да голосом зычным и требовательным. На Тугарина-Змея вовсе не похожее.
И называют сие чадо Евпатием в честь убиенного мужа ея, витязя славного Евпатия Львовича Коловрата.
И растет то чадо, ничтоже сумняшеся, молоко из цицки до пяти лет беззаботно попиваючи, с мамками-няньками в вольном граде Новгороде, куда Марфа от Орды из Киева утекла.
В пять лет украл малец Евпатий на кухне ножичек острый да котенку молодому двух недель от роду бошку и отнял.
«Хотел, – говорит, – посмотреть, что из этого выйдет».
Любопытный, ишь, шалопай.
Недаром люд русский называют «ленивым и нелюбопытным». Потому как лучше так. Ведь если лень свою русский детина победит да, не дай боже, чем еще заинтересуется – всё, конец! Революцию какую или бунт учинит. Полетят головы, реки крови прольются. Познает инфантильный бугай окружающую его действительность. А как кровью умоется, печенку из-под самого сердца выблюет, сядет на печи, заплачет и думу черную думает: «Что же это я подлец наделал? И в кого же я такой уебищный, что ни одно дело до пути довести не могу?»
Ну вроде же европеец, ну вроде же белый! Ан нет! Это нутро азиатское, кочевое, варварское в нем клокочет. Встанет, крикнет громким голосом от отчаяния и безысходности: «Пропади ты все пропадом!» – да в омут с головой и кинется. Однако не утонет. Мудрому человеку понятно, по какой причине. Потому что русский народ непотопляем! Как и то, о чем вы подумали. Но к делу!
После убийства котенка безвинного много еще ужасов совершил Евпатий во младенчестве: муравейники бензином жег, голубям лапы отрывал, птенцов живыми в печи запекал, а жаб и мышей препарировал без меры. Рыбок золотых, бесценных, говорят, желания исполняющих, из мамкиного аквариума повыловил и наслаждался, как они без воды задыхаются.
И не было ему большего удовольствия, как вид мучающейся перед смертью твари.
В отрочестве же, лет с девяти, когда елда у него прочно вздыбилась, начал и на баб внимание обращать.
Сперва изнасиловал няньку свою старую, беспомощную, инсультом разбитую. Хоть и мычала та что-то, правой частью лица знаки