обезопасить Восточную Пруссию от нападения русских войск.
Вместе с тем на Эйленбурга было возложено решение и другой задачи, связанной с общими интересами союзников. Эйленбургу было поручено заявить о желании курфюрста выступить в качестве посредника в отношениях между Россией и Швецией. При этом он должен был ссылаться на обещание Карла Густава предоставить русской стороне «удовлетворение» за нанесенный ущерб. За предложением посредничества стояли важные для союзников практические цели. Вместе с тем посланец не вез с собой никаких письменных заявлений ни курфюрста, ни Карла Густава о «сатисфакции» для русской стороны.
Судя по высказываниям Эйленбурга во время его контактов с русскими политиками, на него возложена была еще одна задача, не зафиксированная в его инструкциях. Он должен был проявить заботу об интересах «протестантов» в Польско-Литовском государстве. Обращение к этой теме давало возможность внести осложнения в отношения между Россией и Речью Посполитой.
Первые известия, полученные Эйленбургом в дороге, показывали, что его миссия не будет легкой. Адам Шуберт из Митавы предупреждал его об опасности путешествия, так как шведы напечатали в Риге текст Кенигсбергского договора и русские несомненно уже знают о соединении шведских войск и войск курфюрста. При курляндском дворе, судя по его словам, также находили время для поездки Эйленбурга неподходящим[429]. Когда 1 августа Эйленбург прибыл в Митаву, сюда пришли сообщения о битве под Варшавой, когда польско-литовская армия сражалась с соединенными силами шведского короля и курфюрста[430].
Еще до возможной встречи с советниками царя, не имея полной уверенности, что она состоится, Эйленбург постарался изложить цели своей миссии А.Л. Ордину-Нащокину. О своих разговорах с русским дипломатом он сообщил курфюрсту в своем донесении[431]. Он говорил и о стремлении курфюрста «обновить» старые договоры с царем и о его желании выступить посредником в конфликте между Россией и Швецией. Кроме того, он просил, чтобы на переговорах в Вильно русское правительство позаботилось о правах «протестантов» в Польско-Литовском государстве. Обращением к этому вопросу Эйленбург воспользовался, чтобы настраивать собеседника против польских политиков. Подчеркивая общность интересов «евангеликов» и лиц, держащихся «греческой религии», он обратил внимание А.Л. Ордина-Нащокина на то, что Ян Казимир и сенаторы после возвращения во Львов заявили, что не допустят существования в стране какой-либо другой веры кроме католической. А.Л. Ордин-Нащокин осудил религиозные преследования (отметив, впрочем, что православные подвергались преследованиям и в Шведском королевстве), одобрительно отозвался о намерениях курфюрста заключить договор и выступить в качестве посредника. По-видимому, Эйленбург полагал, что произвел на русского дипломата благоприятное впечатление. Однако в своей отписке царю А.Л. Ордин-Нащокин изложил предложения бранденбургского посланца очень кратко, но