мужчина, прихрамывая, передвигался по утренним сумеркам с сигаретой в руке. Худощавый, стройный, подтянутый. Хромота выделяла его в мире: иначе он мог просочиться сквозь него незамеченным. Но живость, напряженная бдительность все еще скрывались внутри, как будто он мог в любую секунду сорвать с себя свой дефект и оставить далеко позади.
Он бросил сигарету на крыльце мечети, затушил носком кроссовки. Окруженный пустотой, он разгладил на животе белую рубашку, поднялся по ступенькам, снял обувь, шагнул внутрь с правой ноги, стал на колени в конце просторного коридора и поклонился бесконечному Богу.
Он молился за жену, за пятерых детей, за память об Абир. Аллах, храни нас от бесчинств, как потайных, так и явных. Одна за другой бусины медленно переходили из одной руки в другую.
Лучи рассвета медленно пробирались через окна, тень укладывалась вдоль ступенек, становясь все длиннее и длиннее. Бассам подмел пол метлой из веток и раскатал на нем свернутые в цилиндры ковры, которые стояли вдоль восточной стены.
С улицы запахло углем и пенькой. Шум просыпающегося города, умиротворяющий азан [6] муэдзина [7], лай бездомных собак.
Бассам методично ходил вперед-назад по холлу, расстилая ковры, куда присаживались семенившие за ним мужчины в исламских шапках и с четками в руках, пришедшие на первую молитву нового дня.
18
Не принадлежащий полностью никому, город Аната похож на странный урбанистический архипелаг – палестинский город, на Западному берегу, под израильской оккупацией, в рамках административного управления Иерусалима. Почти полностью окружен разделительной стеной.
Несколько красивых домов примостились на верхней кромке холмов – белый камень, мраморные колонны, высокие арки, французские окна, – но под ними постепенно разворачивался настоящий хаос.
Спуск крутой и неудобный. Спутниковые тарелки росли на крышах как грибы. В клетках ворковали голуби. Развевалась одежда на бельевых веревках, протянутых между квартирами. Обнаженные до пояса мальчишки объезжали на велосипедах дорожные ямы. Они катились вниз, мимо переполненных мусорных баков и свалок с отходами.
На улицах нигде не было сигнальных светофоров. Везде горели неоновые огни. Лавки с покрышками, пекарни, киоски для починки мобильных телефонов. Мужчины стояли в тени, изображая беспечность. Над ними кружили клубы дыма от сигарет. Женщины в хиджабах спешили по своим делам. Туши барашков сиротливо свисали с металлических крюков сбоку от мясной лавки. Из громкоговорителей доносилась поп-музыка. Повсюду были разбросаны камни и развалины домов.
Город соседствует с лагерем беженцев Шуафат. Шуафат растет все выше и выше: многоэтажка за многоэтажкой. Дальше только небо.
Попасть в лагерь просто – надо лишь протиснуться сквозь вращающиеся металлические перегородки на пропускном пункте и пройти вниз по дороге, – а вот выбраться оттуда не так просто. Чтобы попасть в Иерусалим необходимо удостоверение личности или пропуск. Если нужно проехать на остальную территорию Западного берега, что, как и Бассаму, вам придется