в принципе, опереться. А еще – надо поверить в себя. Кирилл просто взбирался по воздуху, как по веревочной лестнице, и зависал на небольшой высоте, на уровне деревьев. Потом опускался вниз и горячо объяснял друзьям «методику», говорил как это просто. Нужно только попробовать. Он испытал неописуемый восторг от ощущения неограниченности своих возможностей. «Как же я раньше-то не мог, не понимал, как же мы все не догадывались? Сколько потеряно времени зря…» – сокрушался он во сне.
В следующую ночь сон продолжился. Дымов уже проделывал путешествие по воздуху по ночному городу, что-то крича несуразное от радости парения в потоке воздуха над океаном огней. Он даже узнавал сверху очертания отдельных улиц. В отличие от первого сна, Дымов мог на высоте пятиэтажного дома, словно сидя в кресле, перемещаться, мог свободно зависать. А если подняться еще выше? А ну-ка! Кирилл усилием мысли направил себя выше и поплыл вверх. Нет, все же не решился – начал опускаться. Он не мог объяснить, как управляет движением, это знание было в нем заложено как бы само собой.
Третий сон был также логическим продолжением снов предыдущих. На этот раз Дымов решил подниматься до предела, насколько сумеет. Выше самого высокого дома в городе (шестнадцатиэтажки), выше антенны телецентра, выше, выше… Он почувствовал в себе бешеную энергию движения. Тело понесла вверх упругая сила, и так быстро, что он ахнул от страха: он умолял эту силу остановиться, но продолжал лететь стремительно вверх. И, вдруг, в какой-то момент понял простую вещь: он вовсе не Кирилл Дымов, а некий болид, стремительно уходящий по заданной траектории. Как-то очень быстро исчезли огни, и планета, спрятанная в ночной тени, выделилась по горизонтам. Затем, превратившись в едва заметную в тени голубоватую полусферу, стала уходить дальше и дальше. Теперь ему все равно. Он спокойно идет в фарватере этого движения, подчиняясь известному ему строгому порядку, не заботясь ни о чем, растворяясь без остатка в чем-то непознаваемом по мощи и беспредельности.
Риск – дело благородное
Кроткий и Липовецкий приняли решение срочно лететь к профессору Сайто, чтобы выяснить обстоятельства гибели биолога Канэто Осаму, а также посетить могилу этого человека. Он много лет занимался той же темой, был во многом учителем Кроткого. Знакомство Кроткого, Канэто и Сайто состоялось на одном из научных симпозиумов по транскоммуникации в Женеве в восемьдесят девятом, где Кроткий сделал доклад, заинтересовавший участников. Услышав выступление Кроткого, японцы подошли в перерыве к нему и выразили желание поговорить неофициально. Потом знакомство перешло в постоянное общение.
Профессор Сайто жил в окрестностях Киото в небольшом доме. Между прочим, здесь, как и в Рудном, тоже шел дождь, казалось, он шел на всем белом свете… Приезд их пришелся на позднее время, но Сайто не спал, провел их в дальнюю комнату, зажег настольную лампу, сам приготовил чай. Низенький, в домашнем халате, он мало напоминал ученого мужа. Выражение лица японца было скорбным,