и продолжили оглушительный променад.
Надо что‑то делать! Думай, Ольга, думай.
Физика тебе в помощь. Хотя… кто ее знает здешнюю физику. Может, тут и Ньютон сошел бы с ума. А, может, наоткрывал бы гора‑аздо больше – восемь законов Ньютона или даже двадцать. Ведь шансы его получить яблоком по голове в Академии резко увеличивались. И не только яблоком, и не только по голове.
Мозг… магнитное поле… мозг… магнитное поле…
Так ничего и не придумав, я прикрыла глаза и воспользовалась уже затертой до дыр техникой. Представила, что студенты – замороженная мною мебель. И теперь я «размораживаю их»…
…Море. Солнце. Песок. Чайки стонут как сальфы, скрипят как таллины, смачно ругаются как скандры и мрагулы, басисто и коротко бранятся как леплеры. Волны ударяются о волнорез топотом десятков слонопотамов. Пена шипит у берега дребезжанием шкафов, дверей и зеркал…
В комнатах внезапно стихло, и я подумала – все, оглохла. Уши объявили забастовку против местного звукового колорита и забаррикадировали серой барабанные перепонки.
Но крик, похожий на победоносный вопль Тарзана, разорвал тишину, твердо убедив меня в обратном. Думаю, уши пожалели, что не оправдали опасения.
– Все прошло‑о‑о! – теперь студенты отплясывали танец шамана племени тумба‑юмба после волшебных грибочков.
Таллины выделывали ногами странные кренделя, мрагулы со скандрами оглушительно скакали и размахивали руками, как мельницы. Неторопливо, но с чувством притопывали в стиле очень медленной чечетки леплеры. Сальфы извивались в танце на манер подражателей Майклу Джексону.
Не‑ет! Так не пойдет!
Я с трудом отодрала измученное тело от стены и что есть мочи гаркнула:
– Еще один звук, и я верну головную боль обратно! На всю неделю! Если очень разозлюсь – на месяц! Кто первый?
Студенты замерли. Кто в полупрыжке, кто с поднятой ногой, кто с открытым ртом. Казалось, передо мной очень реалистичные статуи иномирцев. Студенты даже не моргали. Так, на всякий случай.
Взгляд притягивал один из леплеров. Кажется, он хотел подпрыгнуть, но не успел и теперь с выпученными глазами стоял на носочке, как балерина. Балерина ростом с гнома, с фигурой тяжелоатлета, лицом невинной девушки и грацией гиппопотама. Выброшенные вперед руки, явно для равновесия, усиливали сходство. Еще бы пачку вместо растянутых треников и лиф вместо голого торса…
Приятная, долгожданная тишина господствовала вокруг. Фу‑уф! Так‑то лучше! Просто бальзам на измученные нервы озверевшего препода.
– И если до конца ночи услышу еще хоть один звук… Любой звук…
Я обвела студентов тем самым взглядом, который старательно репетировала на практике. Ребята дружно закивали, как китайские болванчики. Леплер‑балерина покачнулся, начал падать, но был немедленно пойман соседом‑мрагулом. Ловким движением руки он толкнул леплера на кровать. Тот мягко приземлился, и замер, не двигаясь. Матрас тихо, но ворчливо скрипнул. Все до единого, студенты зажмурились