ка, притаившегося по ту сторону обшивки, вцепится когтями расстояний, мешая достигнуть цели – но пока очередной миллион километров отделял «Галар» и его крохотную команду от оставшихся за спиной кошмаров, пустота была надёжным союзником.
Напряжение отпустило Александра не сразу. В первые дни после старта он часами пялился в мониторы и боялся отвести взгляд. Казалось, стоит ненадолго отвлечься, как произойдёт что-то непоправимое и угаснет лучик надежды, зажёгшийся в момент бегства. Он не мог ни есть, ни спать, ни ухаживать за собой – волны сонливости накатывали, словно мягкий прибой, но лишь для того, чтобы всё тело тут же прошибал импульс страха, боязни открыть глаза и вновь оказаться в отсеках базы «Серебряный холм», вдыхая дым расплавленных переборок и слушая вопли пойманного иниматами персонала. Даже вылазки из пилотажной капсулы казались слишком рискованными – гелевое ложе и аварийный скафандр сделались родным домом и второй кожей. Вонь, которую Алекс чувствовал от своего немытого тела, перестала казаться чем-то раздражающим, и он ограничивался тем, что протирал лицо одноразовыми салфетками.
На третьи сутки реальность стала ускользать от переутомлённого мозга, и Корвус принудительно ввёл Александру целый набор анксиолитических препаратов, прервав мучительное бодрствование не менее мучительным сном. Проваливаясь сквозь трясину вязких кошмаров, он сталкивался с чем-то донельзя тревожащим и противным, лишённым смысла и формы – но рано или поздно возвращался к одному-единственному сюжету.
Предатели обратили внимание на его старт, выслали погоню и сумели догнать корабль. Километр за километром они приближались к «Галару», идущему на пределе своих возможностей, и Александр с ужасом ждал, когда чудовища вскроют шлюзы, чтобы добраться до беглеца.
Он просыпался в страхе, в липком поту, возвращал контроль над своими мыслями и тянулся к мониторам, чтобы проверить текущую обстановку. Это было глупо. Едва ли за короткое время сна кто-то мог стартовать с Луны и догнать «Галар», но напряжённые до предела нервы требовали провести ритуал и Алекс послушно всматривался в чёрную сферу, сформированную сенсорикой корабля и сигналами внешних станций. Позади, отставая часов на сто, должен был идти однотипный «Фьялар» под командой Матьяша Варги. Связываться с ним было слишком рискованно – оставалось надеяться, что с магистром действительно всё в порядке.
День за днём Александр ждал, что на мониторах появятся новые точки, ползущие в сопровождении опасных орбитальных параметров, но иниматы всё ещё не удостоили беглеца хоть каким-то вниманием. Возможно, у них хватало других проблем, а возможно, им просто не было до него дела – хотя рассчитывать на последнее стал бы только счастливчик, не имевший возможности наблюдать за агонией лунных баз.
Им было дело до всего и до всех.
Ожидание беды выматывало не хуже, чем предполётные тренировки – но те, по крайней мере, не оставляли времени на лишние мысли. Теперь, в миллионах километров от Земли, над ним довлели только пустота, невесомость и одиночество.
«Работать, как чёрт в аду, чтобы бездельничать сутками напролёт? Хорошая шутка, дорогие ВКС1. Отличная шутка. Жаль, посмеяться не с кем.»
Корабль, оснащённый джинном2, не нуждается в штурманах и пилотах: достаточно знать основные принципы небесной механики и понимать диалект корабельной ИУС3. По большому счёту, он может лететь и вовсе без экипажа – но экипажу полагается быть на борту, чтобы обеспечивать дополнительный контур надёжности, придавать легитимность решениям джинна и ликвидировать нештатные ситуации.
Их должно было быть пятеро.
Эта цифра приходила на ум всякий раз, когда Александр натыкался взглядом на экран штатного расписания, зияющий красными плашками «Отсутствует на борту».
Она сама собой вспоминалась при виде пустых рабочих станций в командном центре, где ИУС исправно отображала информацию о состоянии систем корабля. Ему казалось, что цветные таблицы и пиктограммы – дань памяти мертвецам, которые никогда уже не займут предназначенные для них места.
Но хуже всего ему приходилось, когда он вспоминал лица. После сотен учебных циклов на тренажёре эти лица казались неотъемлемой частью корабельного интерьера, и порой, забывшись, Александр почти наяву видел воссевшего в главной станции лейтенанта Конева, плывущую к пищеблоку фигурку Амалины, внимательного Гериана и строгую Наир Велизарову с тугим хвостом волос, плавно исчезающим в проёме шлюза. Ни с кем из них он не был особенно близок, но помнил каждого, и на месте каждого осталась груда невесомых, как сухие листья, воспоминаний.
Когда безумие первых дней отступило перед собранной воедино волей, поддержанной выверенными дозами психотропных средств, Алекс привёл себя в порядок и устыдился. Вихревой душ очистил его тело потоком крохотных капель, гигиенический гель удалил с лица и тела лишние волосы, а музыка вернула душевное равновесие.
Под «Первую симфонию» Берга он возносился в неведомые пространства, пронизанные струнами холодного света. Точные и ясные, как сами звёзды, звуки предельного