а не пришла ли пора задуматься над тем, почему из меня получилось именно то, что есть?
Вроде бы у Ибсена есть строки: «Весенних басен книга прочтена, и время поразмыслить о морали».
Ну, о морали… а вот о себе поразмыслю.
И то была последняя запись в семидесятом году, ибо тогда «с головой нырнула» в дневники молодости, – редактировала, монтировала, перепечатывала несколько раз на пишущей машинке, – и наконец, соткались тексты, которые и станут главами этого повествования.
Глава 2. У лестницы вверх
Наш дом в Карачеве.
1951-й (Мне 14 лет)
В этом году очень морозная зима, вот и сегодня с утра подул холодный резкий ветер,
к вечеру стал сильнее, потом мокрый снег повалил и началась метель. В прошлом году
в это время уже тронулась река, а сегодня еще нет.
Улей стоит у нас в доме, и брат сегодня осмотрел пчёл. Оказалось, половина их вымерла. Как жалко! Все лето они по каплям собирали мед, гибли в дождь, пропадали в полетах, а мы этот мед у них отняли и вот они погибли от голода. Перед оставшимися пчелками стыдно. К этому применима цитата из Радищева: «Они работают, а вы их труд ядите». Мама собирается поставить умершим пчелкам свечку.
Почти весь день падает и падает густой снег. Очень красиво, но на улицу я не пошла, а сижу на печке, слушаю музыку по радио и пишу эти строчки. Как же мне здесь хорошо за этими шторочками! Как в шалаше.
Отрывок из рассказа «Прощание с печкой»:
«Но это – записи из дневника, – скажешь ты, – А что сама то помнишь обо мне?»
Прости, родная, мало. Ой, как мало! Ведь для того, чтобы осталось в памяти, надо было тогда завязать узелок о том, что когда-то уйдёт невозвратно, но детство не ведает этого…
«И ты не ведала, принимая меня как данность.»
Ну да… Просто залезала на твои теплые, согретые недавно сгоревшими тельпушкАми кирпичи и, задёрнув цветастые занавески, читала сказки, а сейчас сожалею, что была ты для меня чем-то привычным, неодушевлённым, а поэтому не рассказывала тебе ни о Емеле, разъезжающем по деревне на печке, ни об Илье Муромце, пролежавшем на теплых кирпичах целых тридцать три года, ни о бабе-Яге, которая любила погреть свою старую спину о твою, а потом на лопате поджарить кого-либо на угольках в такой же…
«Не такой же, тогда были другие времена, другие печки…»
Конечно, другие, но все они были заботливыми домочадцами, в любой день и час готовыми согреть, накормить, и даже помыть в своём жарком горниле…
«Да нет, не мылись во мне вы, мала для этого…»
Нет, не мылись, но теплую воду ты всегда хранила, когда было чем натопить тебя, а если сжигали и купить было не на что, каким же айсбергом ты становилась!.. И уже нельзя было сунуть, промокшие от растаявшего снега варежки, в твои печУрки».
Вот в такие писания переродятся со временем мои записки.
Но снова – к дневникам.
Воскресенье.