Этот гусь только поднялся на судно, а то что мы уже несколько дней об эту пушку бычки тушим, раньше никого не волновало! Мой боцман застыл с удивленным лицом и нерешительно обернулся ко мне, не зная, как себя вести. Так-то конечно у него язык без костей, и он любого за пояс заткнёт как в словесной перепалке, так и на кулаках, но сейчас я на судне, лишнего он себе позволить не может, и он не знает, как ему реагировать.
– Мичман, отдать швартовый! – командую я, пристально глядя на военного моряка.
– Я не в вашей команде! И вы не имеете право мною командовать! – возмущается флотский «сундук» – я тут только для сопровождения артиллерии!
– Ну раз не в команде, прошу не мешать экипажу выполнять свою работу! Если мы не отдадим швартовый, то и сегодня от пристани не отчалим! Боцман, отдай швартовый, а вы товарищ мичман поднимайтесь на мостик, поговорим.
– У меня приказ не допускать к вооружению тральщика посторонних! – решил быкануть военный.
– Ты там весь рейс стоять будешь? Ну а ничего, что на МОЁМ мостике твой пулемёт стоит?! Или мне с рулевым на него не подниматься?! – разозлившись повышаю я голос. Не успел этот индюк на «Шторме» появится, как уже создаёт проблемы! – либо вы товарищ мичман сейчас же прекращаете саботировать выполнение моих приказов, или вся команда сойдёт прямо сейчас на берег и тральщик вы будете перегонять сами!
– Я доложу по команде о том, что вы игнорируете мои распоряжения! – красного от возмущения мичмана несёт как цветок по волнам.
– Доложи, обязательно доложи, не забудь только. А сейчас брысь с бака! Боцман! Выполняйте мою команду!
Нехорошо усмехнувшись и картинно сплюнув за борт, мой старший палубный матрос двинулся на мичмана, который растеряно стоял, заслонив собой зачехлённую семьдесятпятку. Не останавливаясь, бывший урка «нечаянно» двинул плечом препятствие и мичмана развернуло аж на сто восемьдесят градусов. Грязно выругавшись, военный повернулся к обидчику и тут же застыл, на палубе уже стояло три матроса, готовых поддержать своего боцмана. У ребят совершенно «случайно» нашлась работа как раз возле места ссоры. Встретившись с моим насмешливым взглядом, мичман, глухо ворча чего-то себе под нос, отошёл в сторону.
– Я это так не оставлю! – оставил он за собой последнее слово, но я уже не обращал на него внимание. Освободившись от привязи, мой бывший китобоец отходил от пирса.
Лихо, практически на одном месте, развернувшись, бывший «Шторм» направился на выход из бухты. Со стороны соседних судов раздались протяжные гудки, команды провожали мобилизованный китобоец на войну, отдавая ему последние почести.
– Да хлебни говорю, чего ты хорошего в жизни видел? А это Шпирт! Медицинский! Чистый как слеза! – уже поздно вечером, отдохнув после вахты, я поднимался на мостик и услышал этот разговор. Голос принадлежал боцману, а с палубы поднимались густые клубы табачного дыма.
– Тфу бля! Он чего, не разбавленный что ли?! – закашлялся внизу собеседник боцмана