и их армия
Я прилетел в Моздок 27 декабря вместе с группой спецназа. Разведчики молча погрузились в «Урал» и укатили куда-то в ночь, а нас с напарником повели через множество постов в самую охраняемую зону, где в нескольких железнодорожных вагонах располагался Штаб группировки федеральных сил.
Задача, которую нам поставили, была простой – вместе с передовыми частями предписывалось войти в Грозный и работать в качестве тележурналистов, пока в запретную зону не будут допущены гражданские лица… Почему-то предполагалось, что город будет взят быстро и без серьезного сопротивления.
Мы сдали наши удостоверения личности. Взамен нам выдали бумагу, на которой глава временной администрации Чеченской Республики написал от руки: «…Всем сотрудникам ГРУ, ФСК, МВД, МО оказывать обладателям сего всяческую помощь и содействие…» «Это на всякий случай», – сказал он, скрепляя бумагу печатью.
«…Ну да, на тот случай, если мы без документов и в гражданской одежде окажемся у боевиков», – невесело подумал я, пряча подальше эту магическую и опасную бумажку.
Потом нас отвели поесть. В вагоне-ресторане, который располагался здесь же, ужинали несколько пожилых генералов. Официантки в накрахмаленных передничках разносили борщ, мурлыкал радиоприемник, покачивались подвешенные на нитках бумажные конфетти, а над барной стойкой красовался плакат, поздравлявший с Новым, 1995 годом…
В эти минуты тысячи солдат и офицеров, собранные из самых разных войск и округов, утопая по пояс в чеченской грязи, выгружали боевую технику, которая, лет двадцать простояв на хранении, не хотела заводиться. Ругали руководство за неподготовленность операции. И ждали, чтобы хоть кто-то объяснил, кто и кем здесь командует. В штабном же вагоне-ресторане было тихо, уютно и по-домашнему. В ту предновогоднюю ночь невозможно было даже представить, каким кошмаром обернется этот новый год…
Рано утром мы вылетели в район селения Толстой Юрт, откуда и двинулись на Грозный. В Толстой Юрте я и оказался тринадцатого января.
…Доктор кольнул меня какой-то хренью, и, пошатываясь, я вышел из медицинской палатки. «Этого в тыл!» – кивнув на меня, крикнул он кому-то. Мысли путались. Что было?.. Было, во-первых, то, что сегодня я умудрился послать на три буквы главного «идеолога» Вооруженных сил, вспомнил я… Оборванные, грязные, почти ничего не соображающие, утром, выбравшись из Грозного, мы предстали перед генерал-полковником, облаченным в новенький бушлат без погон, который начал учить нас патриотизму…
Была страшная окопная болезнь, когда невозможно заставить себя выйти на открытое пространство, потому что кажется, что за каждым углом сидит снайпер…
Было окровавленное тело полковника Житаренко, который в новогоднюю ночь был рядом с нами. Мы тащили его труп и никак не могли поверить, что он уже мертв…
Был настоящий огненный ад, когда вокруг все плавилось и рвалось, и истошный крик в эфире солдатика-радиста: «Янтарь, я – Каскад… духи окружают… командир убит… что делать – не знаю…»
Я тоже