как бы ты её ни расценивал.
В твоём теперешнем положении, когда ты слышишь Голос Безмолвия и видишь образы дорогих тебе людей независимо от места и расстояния, каждая твоя слеза ломает какой-либо из тех мостов, по которым идёт твоё общение с ними. Начинай свой день благословенной радостью ещё один день жить на земле, ещё раз имея возможность поклониться Богу в человеке и помочь ему. Чем быстрее идёт твоё собственное раскрепощение, тем яснее тебе становится, как лёгок мог бы быть жизненный путь человека и какою каторгой он делает его для себя, а нередко и для своих ближних.
В окружающей тебя в эти дни семье единомышленников, где ты освобождён от всех забот быта, от всех его условностей, созревай, друг, для тех лет, когда ты будешь брошен во всё напряжение человеческих страстей. Только сейчас ты можешь в полном спокойствии развивать всё своё самообладание. Очень немногим даётся это счастье: формировать свой ум, сердце и характер среди людей, лишённых эгоизма. Все твои встречи здесь – это встречи старой и новой кармы. И чтобы не упустить ни одного её звена, которые указываются тебе любящими и заботящимися о тебе, у тебя остаётся лишь одна задача: не лить слёз, которые темнят очи духа, но изливать радость, которая помогает каждому существу, проходящему мимо тебя, всколыхнуть в себе радость, а не уныние.
Возьми Эту, мы пойдём с тобой купаться и не вернёмся сюда сразу, а навестим Франциска. Мне надо переговорить с ним о многом и, главное, узнать, отпустит ли он меня сейчас в дальние Общины, куда меня настойчиво зовут. А между тем и здесь много дела и без меня Франциску будет трудно. Включись, мой милый, в сеть интересов нашего общего дела и забудь о возможности плакать, хотя бы и благоговея перед героизмом других. То, что сегодня тебе кажется недосягаемым героизмом, то завтра становится просто трудным, а послезавтра – уже не трудным. И задача будней состоит не в самой героике чувств, а в том, чтобы всё, чего ты достигаешь, не казалось тебе обретённым через Голгофу, а достигалось легко, радостно, просто. Сегодня у тебя будет много работы. Спал ли ты ночью? – спросил Иллофиллион, пристально глядя на меня.
Я рассказал ему, как провёл ночь, что видел и как был поражён, увидев леди Бердран на ночном дежурстве.
– И ещё раз, дорогой Иллофиллион, я увидел, насколько незрело моё понимание, как я слеп, судя о людях, как я ничего не распознаю среди окружающей меня жизни.
– У каждого свой путь, Лёвушка. Быть может, тысячи и тысячи хотели бы поменяться с тобой ролями. Но сцена театра жизни подчинена законам Вселенной, и роли в этом театре не могут быть розданы по личному расположению директора или его режиссёров. Высшая режиссура приводит каждого к его мировому станку труда. А как каждый будет работать на нём – это индивидуальная неповторимость. И сколько бы ролей ни набрал человек, творить он будет только в той, где сумел добиться гармонии.
После купания мы пошли в больницу к сестре Александре. В первый раз я был в больнице так рано. Картина, которую я увидел,