Ейковичем обсуждали киевские дела, в келье Выдубицкого монастыря митрополит Кирилл держал пергаментный свиток и беседовал с монахом.
– Сафоний, прочитал я твоё «Слово о полку Игореве», – митрополит положил пергамент на лавку. Стола в кельи не было, он не полагался ни кому в монастыре, даже митрополиту. Кирилл посмотрел на восточный угол кельи, где находились иконы и распятие: – Честной брат, почему ты рассказ ведёшь про поход новгород-северского князя Игоря Святославовича?! Он ничего выдающегося не совершил.
– Владыко, в «Слове» я призываю русских выступить против поганых монголов, – смиренно склонил голову чернец Сафоний.
– Слишком глубоко ты спрятал призыв свой, вряд ли кто разглядит его, – покачал головой митрополит.
– Иначе нельзя Владыко, – развёл руками монах. Он кивнул в окно кельи: – Пишу скрытно, чтобы «Словом» не навлечь беду. Баскак Мубарак, читает и говорит по-русски. Он углядит призыв к бунту.
– Может ты и прав, – задумался Кирилл.
К его келье примыкали небольшие сенцы, где находился диакон Никанор, писец митрополита.
– Владыко, друцкий князь Дмитр, просит дозволения говорить с тобой, – заглянул диакон в келью митрополита.
– Оставь у меня «Слово», отдам его писцам переписывать, – кивнул Кирилл. Монах поклонился и вышел. Митрополит крикнул в сени: – Отец Никанор зови князя!
Дмитр привёз митрополиту письмо от Даниила Романовича. Галицкий князь знал, что Кирилл собирается перенести кафедру митрополита во Владимир на Клязьме. Кириллу казалось бесперспективным оставаться в разорённом Киеве. Даниил Романович в своём послании просил митрополита посодействовать браку его дочери Устиньи с великим князем Андреем Ярославовичем.
– Передай Даниилу Романовичу, вскоре поеду я во Владимир. Там приложу все силы, чтобы выполнить наказ его.
Глава 4
Бежит времечко, нанизывая дни, словно бусины на нитку. Зелёное лето, сменяет мокрая осень, а за ней приходит белая зима и наступает корочун.41Но вот и ему настал конец, пришёл сочельник. Народ, похлебав сочиво,42 устремляется на Торг, чтобы запастись продуктами на святки. В городе Владимире торговля шла на площади между Торговыми воротами и церковью Воздвижения на Торге. Люди ходили вдоль торговых рядов, разглядывали товар, а продавцы зазывали покупателей:
– А вот баран, кому баран? Баран бараном, а рога даром.
– Молодец, купи коня! Конь конём, а побежка его даром.
Самая бойкая торговля в сочельник у мясных рядов.
– Сколько просишь? – краснорожий мужичок тыкал пальцем в копчёный свиной окорок.
– Четыре куны43, считай даром, – улыбнулся румяный с мороза продавец.
– Дорого берёшь!
– Так ведь товар места не пролежит, – притопывал от холода мясник.
– Удержи шесть векшей за повод44, – щупает окорок красномордый.
– Ты с запросом, я с подачей, вместе сладим, –