мысли мечутся и обрываются, и руки будто дырявые…
Немного потолкавшись в вечной пробке по центру, я сворачиваю с проспекта и выезжаю на тихую улицу, по которой за двадцать минут добираюсь до дома. Наш двор довольно тихий, но я все равно пристегиваю «Веспу» цепью к велопарковке и проверяю замок, подергав за него.
В квартире тихо и темно, только из комнаты брата на пол коридора падает полоска света.
– Никита! – зову, убирая в шкаф свой шлем.
– Чего? – слышу недовольный голос из комнаты.
Моему брату четырнадцать. То, что он представляет из себя последние пару лет – невыносимое хранилище подростковых гормонов. Он ведет себя отвратительно. Хамит, психует и творит всякое дерьмо.
У мамы смена, она работает в санатории в поселке неподалеку и вернется домой только завтра в обед. Я не сомневаюсь, что весь день мой брат провел за компьютером, но, когда он появляется в дверном проеме, понимаю, что это не совсем так.
– Какого хрена?! – спрашиваю возмущенно, хватая его за острый подбородок.
Вокруг его глаза малиновый синяк, под носом засохшая кровь.
– Отстань! – он бьет меня по руке и отдергивает голову.
Он уже выше меня, но очень худой. И он не драчливый. Он вообще не из тех, кто может за себя постоять, он знает, что в любой драке преимущества не на его стороне. И я это знаю.
Меня наполняет паника, когда требую ответа:
– Что, опять?!
Развернувшись, он снова уходит в комнату и хлопает дверью прямо перед моим носом.
– Никита! – кричу, ударяя по двери кулаком.
Глава 3
Чтобы выкурить его из комнаты, мне достаточно разогреть еду. Я ведь знаю, он ничего не ел, да и вижу тоже: все контейнеры не тронуты.
Несмотря на то, что мировоззрение у моего брата абстрактное и расплывчатое, кое в чем он проявляет исключительные принципы. Например, положить себе в тарелку еды – для него настоящий отстой, потому что это не мужское дело. Эти принципы он впитал, как губка, от нашего отца. Родители в разводе последние пять лет. Никита с отцом общается только по праздникам, но отцовские убеждения в нем отлично проросли.
Он выходит из комнаты весь всклокоченный. Злой. Садится за стол, и я ставлю перед ним тарелку, шипя:
– Это они? Придурки из геймерского клуба?
Брат поджимает губы и цедит:
– Да.
Его бьют уже в третий раз. Мало того, что это меня доводит до белого каления, так еще и пугает маму, а ей совсем ни к чему лишний раз тратить нервы.
– Ты же обещал, что не будешь больше туда ходить, – злюсь, борясь с желанием самой отвесить ему подзатыльник.
– Да не ходил я! – взрывается.
– Тогда что это? – указываю рукой на его лицо.
– Упал!
– Никита!
Он сопит, зажав в кулаке вилку. Молчит, будто специально терпение мое испытывает.
– Они меня ждали, – произносит наконец-то. – Прицепились, теперь раскручивают.
– Что им надо?
– Ну что ты как маленькая! Денег, чего