Пембертон одержала победу с перевесом в тридцать досковых футов, – провозгласил он и без дальнейших комментариев удалился.
Люди стали расходиться; те из них, кто, подобно Россу, поддержал пари и выиграл, шагали заметно бодрее проигравших. Вскоре у строения конторы остались только те, кто наблюдал за оглашением результатов с крыльца.
– Предлагаю отпраздновать это событие глотком нашего лучшего виски, – объявил Бьюкенен.
Он и Уилки последовали за доктором Чейни и Пембертонами внутрь. Пройдя через помещение конторы, они вошли в комнату поменьше – с баром у стены и четырнадцатифутовым обеденным столом в центре, вокруг которого была расставлена дюжина капитанских кресел[7] с мягкой обивкой. Тут также имелись сложенный из галечника камин и окно. Зайдя за барную стойку, Бьюкенен водрузил на лакированную деревянную столешницу бутыль «Гленливета» и содовую воду. К ним он добавил, вынув из-под стойки, пять стаканов стекольной мануфактуры «Стойбен» и наполнил серебряное ведерко ледяной стружкой из ящика.
– Я называю это помещение своей послеоперационной палатой, – признался Серене доктор Чейни. – Сами видите, оно неплохо оснащено всеми вариациями алкогольных напитков, что я нахожу вполне достаточным для нужд медицины.
– Другая послеоперационная палата доктору Чейни без надобности, ведь пациенты нашего доброго доктора редко выкарабкиваются, – отметил Бьюкенен из-за стойки бара. – Предпочтения этих прохвостов мне известны, но что налить вам, миссис Пембертон?
– То же самое.
Все уселись, не считая Бьюкенена. Серена изучила столешницу, проведя пальцами левой руки по ее поверхности, и уважительно заключила:
– Цельный срез каштана. Дерево срубили где-то неподалеку?
– В этой самой долине, – подтвердил Бьюкенен. – Сто двенадцать футов вышиной. Крупнее мы пока не встречали.
Оторвав взгляд от стола, Серена огляделась вокруг.
– Боюсь, наш салон довольно аскетичен, миссис Пембертон, – извиняющимся тоном произнес Уилки, – но удобен и в своем роде даже уютен, особенно зимой. Надеемся, вы станете трапезничать здесь вечерами, как привыкли поступать мы вчетвером до вашего приезда.
Все еще осматриваясь, Серена согласно кивнула.
– Превосходно, – обрадовался доктор Чейни. – Женский шарм хоть немного скрасит эту унылую обстановку.
Бьюкенен негромко заговорил, передавая Серене ее напиток:
– Пембертон рассказал мне о прискорбной гибели ваших родителей во время эпидемии испанки восемнадцатого года. Но есть ли у вас братья или сестры?
– У меня были брат и две сестры. Все они тоже умерли.
– Из-за эпидемии? – уточнил Уилки.
– Да.
Его усы чуть дрогнули, а слезящиеся глаза потемнели от печали.
– Сколько же вам тогда было, моя дорогая?
– Шестнадцать.
– Я тоже потерял близкого человека в ту эпидемию, свою младшую сестру, – сообщил