отдела хранения замолчал, а потом добавил:
– А тут не сквер, не голубь. Вся жизнь пошла… Ай…
Он махнул рукой.
– И всё-таки вы не правы.
– Слушайте, – глаза Петракова загорелись, – вы в Бога верите? Впрочем, не важно… Давайте сыграем с вами в детскую игру «камень, ножницы, бумага». Победите – отдам справку, проиграете – не обессудьте.
– Вы с ума сошли?
– Доверьтесь случаю. Посмотрим, чья правда возьмёт.
Родионов даже вспотел от волнения. Весь этот разговор, вся история и вытащенные наружу скелеты обрели плоть и вес. И Петраков уже казался не служащим архива, а Мефистофелем, чьей задачей было обмануть и сбить с толку. Его кабинет, заваленный разными папками от пола до потолка, был самым подходящим для такой игры местом. Но чиновник забыл, что когда играешь с бесом, глупо верить в удачу, глупо…
– Хорошо, давайте… – Родионов сжал кулак.
Служащий архива посмотрел на посетителя с жалостью и каким-то невысказанным вслух разочарованием.
– Поверили? Вы как ребёнок, ей-богу. Держите свою справку, делайте с ней что хотите.
– А что? – растерялся Родионов.
– А я не знаю. Впрочем, есть вариант… Мало ли на свете было Дмитриевых? Покопайтесь в архивах воинских захоронений, найдите полного однофамильца, покажите вашей старушке. Пусть думает, что там лежит её отец. А справку подшейте в папочку и спрячьте от греха подальше.
– Обмануть?
– Я двадцать лет военврачом отслужил. Знаете, какое у врача главное правило? Не навреди!
Выходя из кабинета, Родионов обернулся и увидел усталое лицо начальника отдела хранения.
– Ничего нельзя вернуть назад.
На улице Родионов поморщился от дневного света, с усилием размял шею и обратился к прохожему:
– Закурить не найдётся?
27 января 1944 года
«Дорогие мои однополчане! В моей смерти никто не виноват, простите меня. Врага мы разбили, Ленинград освобождён от фашистских полчищ, а жить дальше я не могу. Два года уже нет моих Танюши и Лилечки, а душа болит, как в первый день. Невыносимо мне больше ходить по земле. Знаю, что поступаю не по партийному, но делу Ленина я был предан до последнего вздоха. Сражайтесь храбро и честно, гоните врага с нашей земли, а моя судьба решена. Пусто внутри.
Бушлат – Алексею Маслобородову.
Бинокль – Лиде Волосниковой.
А всем остальным мой горячий привет. Ещё раз простите, если кого обидел.
Сержант Николай Дмитриев».
Июнь 2019
Лилия Николаевна осторожно спускалась по крутой лестнице мемориала на четвёртом километре Петербургского шоссе. За спиной гудели машины. Утреннее июньское солнце светило ярко и ласково. Прямо, насколько хватало глаз, простирались поля, истосковавшиеся по вспашке, заросшие бурьяном и борщевиком. Поля пересекала ветка Варшавской железной дороги.
Само воинское захоронение было небольшим пятачком у подножия взгорка, в центре мемориала стоял