неуч! Я не могу находиться в одном помещении с мужланом, который даже не знает мифологии!
Передернув тоненькими плечиками, я подошла к дивану и уже собиралась было сесть, но тут снова скривилась.
– Боги и Демиурги вселенной! Я что, должна пачкать свое платье от Чудашко этой мерзкой обивкой?!
– Если госпожа позволит, я застелю эту грязь своей рубашкой, – уже расстегивая пуговицы, произнес Дарий.
Честно говоря, я еле-еле сдержалась, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Кто бы знал, с каким трудом мне это далось…
– Дозволяю! – степенно кивнула я.
Как только зеленый шелк лег на диванчик, я присела на самый краешек, в очередной раз морщась.
– Боги и Демиурги, отчего он такой жесткий?! Мое нежное тело не привыкло к такому ужасу! Как, скажите мне на милость, я должна прождать целый час в таких условиях? Беспредел!
– Госпожа, вы позволите?
– Дозволяю! Но тебе придется позже постараться, чтобы отблагодарить за мою щедрость.
И под офигевшим взглядом синенького мужика Дарий сам сел на диван и перетянул меня к себе на коленки. Ух, кайф!
– Так-то лучше. Та-а-ак, а что у нас с водой? Она что, обычная? Не обогащенная?! – с ужасом вскричала я. – Не молодящая?!
Ой, даже не знала, что такие большие мужики умеют так быстро сереть и бесшумно передвигаться. Вроде только стенку подпирал, а тут раз – и след простыл. Кла-а-асс! Теперь надо, не теряя времени, брать быка за рога. То есть мужа за его Фаберже и выбивать правду!
– Дар? Дарюшечка… А ты мне ничего рассказать не хочешь?
– А должен хотеть? – невинно поинтересовался муж.
– Обязан просто гореть желанием! – кивнула я, обнимая его за шею и целуя в подбородок.
– В настоящее время я начинаю гореть другим желанием… – с нотками хрипотцы прошептал любимый, медленно поднимая подол моего платья.
– Это каким же? – лизнув нижнюю губу мужа, лукаво переспросила я.
– Очень неподходящим для общественного места. Впрочем, еще мгновение, и мне будет абсолютно плевать на все и всех! – Пара неспешных движений, и моя шея оказалась в опасной близости от алчных губ мужчины.
Теплое дыхание вызывало мурашки, а ласковые прикосновения губ – учащенное дыхание, перемешанное со стонами. Сильные руки крепко прижимали к желанному телу, а ловкие пальцы умело пробуждали чувственность. Я была инструментом, на котором играл опытный музыкант. Он – воздухом, который нужен для дыхания. Мы – жажда, которую не утолить… не проигнорировать… от которой не спастись… Мы – души, желающие самого древнего в мире танца…
С трудом оторвавшись от мужа, провела пальцами по чуть припухшим губам.
– Ты опять хочешь увести разговор в сторону? Не выйдет! – Я соблазнительно улыбнулась. – Сознавайся, что означает твоя тату…
– Это не тату, – перебил хриплый