компенсировать потерю трёх тонн апельсинов, упокоившихся вместе с судном на дне Вислы. Моряк с пеной у рта доказывал Рышарду, что если бы не эти проклятые цитрусы, то никакого перегруза не было. Рышард же, указывал на патологическую жадность, как главную виновницу катастрофы. А так как жадность принадлежит капитану, то капитану за неё и расплачиваться. Дело даже дошло до драки, в которой Шпилька обязательно одержал бы верх, если б не инстинкт самосохранения, предательски подсказавший уносить ноги.
– Стало быть, Шпилька, будем играть в молчанку?! – Грозно спросил детектив, оторвав завхоза от неприятных воспоминаний. – Нам доподлинно известно, что в ночь со вторника на среду вы вскрывали сейф в кабинете химии!
От неожиданности завхоз закашлялся и удивлённо вытаращил глаза на Качмарека – такого поворота он явно не ожидал. Не ожидал потому, что в школе его не особо любили, и ни на какие праздники никогда не приглашали, и секретами не делились. И теперь ему было невдогад: что же такое могло пропасть из сейфа в кабинете химии, что ухитрилось затмить хищение трёх тонн апельсинов из склада школы? Одно было понятно – что-то настолько ценное, что Шпильке выгоднее было бы признаться в содеянном за последние четверть века, чего он, конечно же, по своей воле делать не станет, ибо наказание вырисовывалось самое что ни на есть расстрельное.
– Вилка. – Так бы выразился знаменитый шахматист Капабланка.
Но, к своему счастью, Рышард Шпилька обладал настолько изворотливым умом, какому позавидовал самый прославленный чемпион мира.
– В ночь со вторника на среду я был дома с женой. – С деланным спокойствием заявил Влодьзимежу завхоз.
– И вы можете это доказать?
– Я, может, и нет, но жена-то уж точно.
Качмарек тут же потребовал от Шпильки телефонный номер супруги и, не откладывая в долгий ящик, сделал звонок. Взявшая трубку женщина горячо поведала, что в интересующий следствие период её муж – трижды неладный Шпилька действительно был дома и будь по-другому, она с превеликим удовольствием переломала ему все ноги. А мужчина, пусть даже самый плохенький, обязан по ночам прикрывать спину родной супруге.
– И если уж быть до конца откровенной – уже десять лет я всем сердцем презираю этого подонка и кровопийцу, – призналась женщина, – и только и делаю, что ищу повод с ним жесточайше расправиться. Пусть только попробует выкинуть какой фортель и я заставлю его повеситься на собственных кишках. Он у меня знает, что выражение «ноги в руки» это никакой не фразеологизм. Я – женщина серьёзная. И мать моя была женщиной серьёзной. Хоть обе мы не годимся и в подмётки моей бабушке – матери моей матери. Уж по сравнению то с ней мы – две, прости господи, шаболды. А почему вы спрашиваете? Что натворил мой муж и куда мне подъехать?
– Никуда ехать не надо. – Поспешил заверить её Качмарек. – Если он и вправду был дома, то, следовательно, ничего и не натворил.
– У меня