Он даже жилье ради такого удовольствия сменил, как вышел в отставку, – детектива опередил с ответом юркий, седой как лунь, старичок, невесть как просочившийся мимо стражей порядка. – Прощения прошу, что обеспокоил. Я здешний квартальный староста, в протчее время держу антикварную лавочку и торгую всякой всячиной, а фамилия моя – Накамура.
– Значит, покойный майор не испытывал стеснения в средствах?
– Нет. Майор Сога был человек зажиточный, другие здесь не поселяются. Квартал у нас тихий, спокойный, недвижимость в цене.
– Опросные листы господина Накамуры имеются в материалах дела, – заметил детектив, а старичок расплылся в доброжелательной улыбке:
– Не грех повторить, если сам господин полковник спрашивает.
– Вы были коротко знакомы с покойным, господин Накамура?
– Не сказать, что коротко, единственно, иногда играли в маджонг.
– Возможно, господин Сога упоминал при вас, что серьезно болен или страдает от любовных затруднений?
– Ничего такого не было. Выглядел он вполне здоровым и крепким. С чего ему болеть? Жил он не по годам умеренно.
– Спасибо, господин Накамура, что нашли время заглянуть, – полковник вежливо поклонился старосте. – Ваши пояснения очень ценны для следствия. Пожалуйста, задокументируйте эти сведения, лейтенант Такэда.
Старичок смерил лейтенанта неожиданно живым и проницательным взглядом, а затем словоохотливо объяснил:
– Мне не в тягость заглянуть, я живу по соседству, – и добавил: – Значит, дозволяете впустить сюда девчушку? Оне очень просятся!
– Какую девчушку? – не понял полковник.
– Ту самую юную госпожу, которая нашла покойника. Закричала – ужас как! Я прямо вскинулся. Думаю, с чего бы? Господин майор не имел привычки водить девиц к себе домой. Прибежал, а здесь такие дела творятся, полицию вызывать пришлось…
– Это вы пригласили свидетельницу, детектив?
– Боюсь, что нет.
– Так она сама пришла. Хочет оставить подношения для поминальной службы по господину Сога, – объяснил староста, совершенно проигнорировав гримасу раздражения, перекосившую лицо полицейского. – Ведь такое не возбраняется?
К удивлению лейтенанта, наслышанного о строгом нраве полковника Китаока, последовало разрешение.
Мужчинам пришлось потесниться, чтобы освободить достаточно места для девушки, действительно очень миловидной. Ее волосы были собраны в сложную дамскую прическу, для которой девушка выглядела слишком молоденькой. Она, наверное, только-только школу окончила и очень смутилась, столкнувшись с таким количеством официальных лиц. Ее пальчики подрагивали, когда она протягивала полковнику лаковую коробочку с рисом и конверт, перетянутый траурной тесемкой.
– Примите, пожалуйста, это на благовония…
– Господин Сога был вашим добрым знакомым?
– Он был армейским сослуживцем моего