sulla cinquantina. Bassa, сolore dei capelli è un caffè con latte. Educata, sorride molto.14
– Она никогда не называлась, но однажды кто-то окликнул её. Донья Росси. Кажется, так, – добавил переводчик.
Как только телефон перевёл последнее слово, назвал имя, подал знак, пусть и наполовину размазанный, я была готова тут же бежать и стучаться в дверь к каждой женщине с фамилией Росси в радиусе сотни километров. Но Кармела хотела сказать что-то ещё.
– Каждые две недели она приходит и отправляет письма анонимно. – Подсказал переводчик. – Говорит, что это их с подругой старая традиция.
– Она уже была на этой неделе?
– Вчера утром, около десяти, как и положено.
Следующий визит на почту намечался только через две недели. Я опоздала всего на сутки! Решись я на эту поездку чуть раньше, я бы могла натолкнуться на так называемую донью Росси ещё вчера и вполне возможно уже сейчас держать на руках свою подросшую дочь. Но я долго собиралась с мыслями, ведь никто меня не поддерживал, никто мне не верил, никто не принял мою сторону. Теперь они поверят.
– А ей самой приходят письма? – уточнила я через уже привычного посредника.
– Она появляется чтобы что-то отправить и иногда забирает посылки с собой. Не всегда в мою смену, но я успела запомнить эту женщину за целый год.
Целый год… Она была здесь всё это время, пока мы шли по ложным следам, заходили в тупики и всё больше теряли из виду Айви. Нас обвели вокруг пальца, выставили идиотами, обокрали, унеся самое ценное, что только можно унести. Нашу дочь. Но я верну её с процентами. Они ещё пожалеют, что разрушили мою семью.
– Grazie mille!15 – С жаром воскликнула я и не прочь была бы обнять эту необъятную женщину, а может и расцеловать в смуглые щёки, но нас разделяла стойка и правила приличия. Всё остальное, что мне хотелось сказать этой доброй женщине, пришлось снова вещать через переводчик. – Вы так мне помогли! Не знаю, как отблагодарить вас за доброту! Можно, я оставлю вам номер отеля? Если эта донья Росси появится раньше времени, позвоните мне, хорошо?
Кармела взяла листочек, на котором я накарябала название отеля и номер, в котором остановилась. Оставалось надеяться, что она не забудет о моей просьбе и не выбросит листок вместе со старыми чеками, испорченными марками и прочим почтовым мусором. Но доброта и отзывчивость этой незнакомой мне женщины были самой надёжной гарантией.
Я ещё раз десять поблагодарила Кармелу, собираясь уходить, и наконец освободила окошко для скопившихся у соседней стойки посетителей. Но она окликнула меня. Жестами указала на телефон, и я снова протянула его через дырку в стекле.
– Questa donna… – за неразборчивой беглой речью последовал медленный перевод. – Она в чём-то виновата? Она сделала плохо вашей дочери?
В меня как будто выстрелили из дробовика в упор. Крупнокалиберная пуля разнесла все мои внутренности, размазав по и так не шибко чистому стеклу. Всё тело налилось свинцом, отяжелело, задрожало и едва не осыпалось на пол осколками. Некоторые вопросы высасывают из нас душу. Вгрызаются в плоть и застревают глубоко внутри. Я пробормотала что-то невразумительное, ещё и не постаралась перевести это бормотание на итальянский,