злая, как эта… – Дед кивнул в сторону решетки, – приказывает бекешу скинуть и в поле бежать. Помню, оттолкнул гадину, рванул в поле, пальцем на ходу пробку выбил, пузырек к носу и вдыхаю… вдыхаю… вдыхаю…
Дед завозился в своем углу, тяжело задышал. Было видно как заходила под кителем тощая грудь. Ноздри выпускали воздух с каким-то змеиным шипением. Лицо Артюхина побелело, потеряло черты и сделалось прозрачным. Саня и глазом не успел моргнуть, как деда не стало.
– Твою пасть! – глухо выругался парень и плюхнулся на скамейку, зарывшись лицом в воротник. Сердце, как воробей в кулаке билось неровно и сильно. Остекленевшие, немигающие глаза глядели в густой черный мех, завитки щекотали ресницы. – Завтра же нахрен уеду из чертова Питера.
Глава седьмая
– Александр, вы спите? – кто-то тихо и блаженно проворковал над Санькиным ухом. Парень обалдело вскочил, и снова повалился на скамейку. Дед Артюхин, изрядно напугал успевшего задремать арестанта. Со сна этот бес в кителе казался еще страшнее – волосы дыбом, в пасти растянутой кривоватой ухмылкой, драгоценный клык, горит кровавым огнем, будто только что после пира. – Александр, хотите знать что было дальше? – как ни в чем не бывало поинтересовался дед каким-то мармеладным голоском, устраиваясь поудобней в облюбованном углу.
Еще бы! Санек не ожидал, что «его превосходительство» так быстро вернутся. Можно сказать, застали врасплох и нарушили все планы побега от себя, от барышни Серёдкиной, от другого Питера. Зевая, он притулился к стенке, на всякий случай зажмурившись – хватит с него отчаянных ужасов.
– Очнулся я, глаза открыл, – неспешно продолжил Артюхин. – Жара невыносимая. Лежу на спине, надо мною прозрачное небо Неаполя. Птички поют. Словом, рай. Привстал, а передо мной проржавевший до дыр вагон-цистерна, позади кирпичная водокачка. А на мне бекеша. Не досталась, думаю, гадам. Все сразу вспомнилось и вагон, и комиссарша с наганом, и как бежал по полю снежному… А на дворе-то лето. Трава зеленая. Да-с. Смотрю, мужик какой-то идет. Я ему осторожно так – товарищ! А он остановился, на меня исподлобья глянул и обложил по матушке, мол, не товарищ, я тебе, пьянь подзаборная. Ну, думаю, не Италия – Россия! Кое-как поднялся, побрел не знаю куда. А сам соображаю, чья власть-то: белые или красные. Вышел на привокзальную площадь. Вроде здание то же, «Армавир» на фронтоне. Людей не видно. Слева стоят автомобили диковинные. Никогда не видел таких. Зашел в вокзал, там двое в креслах дремлют. Одеты так чудно. Будить неловко. Подошел к окошкам кассы – закрыто. На выходе смотрю, из урны газета торчит. Достал. «Армавирский собеседник», как сейчас помню. Развернул, смотрю дату, а там 20 июня 2018. Я глазам не поверил! Читать стал… а там такое… Сто лет, как миг. Я так в пыль и сел. Сижу – вмещаю и вместить не могу. Да-с.
Старик умолк.
– В Питере то вы как оказались? – спросил Саня, чувствуя, как им вновь овладевает жуткое любопытство.
– Реконструкторы привезли. Так,