со мной добрых сорок минут. Я прошла через все приборы (если быть точной, было всего четыре небольших аппаратика), ответила на все вопросы. Вышла в коридор, жду заключение. Медсестра вынесла бумажки, раздала ожидающим. Я развернула свою, надела очки. Вы будете всю информацию изучать? Нет? Я тоже первым делом посмотрела на диагноз. Черным по белому там стояла запись: «Косоглазие».
Дома я рассматривала себя во все зеркала. Диагноз поверг меня в недоумение, но я не усомнилась в правоте медиков: возможно, приборы показывают то, что вот-вот проявится и станет очевидным для всех. Расстроилась, что сама не могу определиться, есть у меня косоглазие или нет.
Вечерняя группа. Все готовы к работе. До занятия осталось несколько минут. Встала у доски и, поздоровавшись, задала один вопрос:
– Внимательно посмотрите на меня. Чем, на ваш взгляд, я отличаюсь от вас?
Голос с первой парты:
– Лидия Львовна, конкретизируйте вопрос, а то я сейчас найду много отличий.
– Я была сегодня на комиссии у глазников. Отличие касается глаз.
Все молча рассматривают меня. Улыбаются, потому что понимают, что вопрос с подвохом. Наконец сдаются: отличие не найдено.
Я торжественно разворачиваю справку и зачитываю диагноз: «Косоглазие». Всего одно слово! Но какое!
Прошло более двадцати лет. Время от времени я смотрю в зеркало, а вдруг диагноз начал проявляться?
Собутыльницы
Это было лет сорок назад. Мне предстояла челюстная операция. В то время это было серьезное событие. И ничего приятного, и ничего веселого в этих историях нет. Только не в моем случае. Встреча с людьми в белых халатах всегда выливается в какие-то приключения.
Приемный покой позади. Всех развели по отделениям, разместили по палатам. Минут через тридцать заходит главврач, женщина лет семидесяти, маленькая, худенькая, интеллигентного вида. Окинула нас всех взглядом. Я оторвала глаза от книги, посмотрела в ее сторону: зачем-то ведь она зашла к нам. Я не знала, что это ее дежурство, и она будет делать операцию. Обращаясь ко мне, она спрашивает:
– Сильно боишься? Ты белехонька.
Я кивнула головой. Она повернулась к выходу и через плечо бросила:
– Шагай за мной.
В палате еще одна трусиха. Она спрашивает:
– А мне можно?
Врач посмотрела на нее и жестом показала «пошли». Мы следом за ней вышли из палаты. Я-то точно не понимала, куда и зачем топаю. Дошли до ординаторской. Врач сказала:
– Стойте, ждите, – и скрылась за дверью.
Через тридцать секунд она вышла с пузырьком, протянула его мне. Моей напарнице дала две медицинских рюмки (в них по утрам таблетки разносят). Мы прошли в палату, разлили содержимое пузырька по данным нам емкостям. Поделили поровну. И ахнули! Залпом! Глаза на лоб! Во рту, в горле – пожар! А вода в другом конце коридора. Ближе раковины нет! Лететь со скоростью курьерского поезда затруднительно: шлёпки слетают, они не предназначены для спортивных мероприятий! Долетели! Выпили Бог весть сколько воды, пока пожар утих! Плетемся обессиленные