заглядывали мне в рот, рассматривали глаза, трогали и щупали. Давали лекарства всех степеней горечи, и я их исправно глотала. Меня возили на море и в горы, выгуливали по паркам, обмазывали грязями. Кололи иголками, делали примочки, один раз даже хлестали по щекам.
Но разницы в ощущениях не было. Все слова были лишь гулом. Попадавшее на язык казалось на вкус картоном. Касания ощущались словно через пуховую перину, одинаково никакими.
Со мной говорили родные и чужие. А мне нечего было им сказать, все слова кончились.
Однажды даже пришел Алекс Шеффилд. Я помнила: у него должна была быть непослушная челка, что все время норовит закрыть от меня красивые серые глаза, но видеть прямо сейчас этого не могла. Его облик размывался, словно через оконное стекло, что напрочь залито осенним дождем. Он присел передо мной на корточки и заглянул в лицо. Его рот открывался, но я не улавливала звуков. Жених держал мою руку и поглаживал пальцами. А я в этот момент поглаживала ладонями свой все увеличивающийся внутренний огонек.
Постепенно людей стало все меньше. И я почти перестала видеть крылья вокруг себя. Больше никто не нервничал, не переживал и не был расстроен. Все смирились.
Сколько прошло времени, я не знаю. Я не могла отвлекаться на счет дней. Но ежедневная растопка камина закончилась, снова пришла пора держать открытыми окна.
А еще было пора возвращаться, ведь мой внутренний огонек вырос в восхитительное пламя. Огромное, потрясающе жгучее, невозможное. Оно едва помещалось во мне, взбрыкивало, но слушалось беспрекословно.
Пора было показать его тому, кто заслуживал увидеть.
Глава 3
Я вынырнула из своего состояния поздним вечером.
И сразу оглохла, ослепла. Резко затошнило, и я зажала рот рукой, чтобы заблокировать содержимое желудка внутри. Пришлось упасть на кровать, чтобы хоть немного ослабить тяжесть навалившейся реальности.
Я всерьез опасалась сердечного приступа – так отчаянно колотился комочек плоти о ребра.
Пока ждала смерти или облегчения, успела рассмотреть новый балдахин над своей кроватью. И тонкую сетку паутины, что сплел паук, воспользовавшись нерадивостью уборщицы. Остальное все было, в общем-то, как я помнила.
Когда перестало тошнить и сердце слегка замедлило бег, я поднялась и на трясущихся ногах прошла к зеркалу.
И даже не узнала себя поначалу. Я повзрослела на пять лет? Или кажущаяся прибавка в возрасте от того, что мое тело стало еще толще и рыхлее? Лицо круглое, бледное. Волосы отрасли даже ниже попы. И раньше красавицей не была, а так стала какой-то среднестатистической теткой в свои… Сколько мне сейчас?
Кошмар.
Впрочем, отчасти такой облик был мне на руку. Реализовать мой план было проще в виде незаметной серой мыши, чем в виде эффектной дворянки.
Существенный минус был лишь один: слабость мышц. Есть подозрение, что со второго этажа в окно я не спущусь. Ни по связанным простыням, ни по вековому плющу, затянувшему стены родового замка. Плюхнусь мешком на стриженный газон и переломаю