и прочими озверевшими мясниками. Поэтому Пошта терпел. А Зубочистка разговаривал. И речь его была так же заунывна, как окружающий их пейзаж.
Ехали на север, в направлении Джанкоя, но сильно забирая к западу. Вокруг простиралась Степь – плоская, как стол, поросшая травой и кривыми, скрюченными от радиации и недостатка воды деревьями. Изредка мелькала пятнистая спина степного тигроскунса да кружили над падалью стервятники-грифы. По ночам окрестности оглашала хохотом гиеноподобная чупакабра. На ночлег Пошта старался останавливаться в ложбине, чтобы огонь костра не был заметен издалека. Под очаг рыл яму, рядом рыл еще одну и ладонью выгребал туннель – соединяющий очаг и поддув; получался утопленный в землю костер, дающий ровный жар и почти без взвивающихся в небо языков пламени.
Как-то очень не хотелось привлекать степных мутантов…
Спали по очереди; не то чтобы Пошта доверял Зубочистке, но бежать тому было некуда, в одиночку по Степи далеко не уйдешь, да и Один присмотрит: если что – для начала откусит предателю ухо.
Питались сухпаем, выданным гетманом, и иногда – свежим мясом, если Поште удавалось подстрелить тушканчика. Мясо приходилось долго вымачивать в физрастворе (читай – вода с солью), чтобы вывести радионуклиды.
Так и путешествовали – пока на горизонте не показалась колонна беженцев.
Это была примета времени: в убежищах, так срочно построенных или расконсервированных накануне Катаклизма, тех самых убежищах, куда можно было попасть только по большому блату или за очень большие деньги, где народ надеялся пересидеть последствия войны и выйти в прекрасный новый мир, – так вот, в убежищах заканчивалась жратва.
То ли армейцы не рассчитали количество людей, то ли тушенку закупали просроченную, то ли прапорщики-снабженцы воровали больше положенного – но в одном убежище за другим начинался голод. Фильтры еще работали, вода рециркулировалась, генераторы функционировали – а жрать было нечего.
Поначалу обитатели подземных оазисов снаряжали экспедиции на поверхность – на охоту. Охотнички повыбили всю дичь в округе, нарывались на мутантов, а то и вовсе не возвращались: кто погибал, а кто решал обосноваться на поверхности, влившись в общину выживших, и не кормить больше золотопогонных дармоедов-подземников.
В результате убежища одно за другим начинали эвакуироваться. Выглядело это обычно так: толпа смешно одетых людей (мало кто из них знал, что творилось на поверхности, поэтому кто-то надевал химзащиту, а кто-то – оленью доху), крайне бледных и страдающих анемией (спортзалы в убежищах предусмотрены не были) выползали на поверхность, строились колонной и брели в сторону Симферополя. Все без исключения жители убежищ (крымчане называли их «отдыхайками» – мол, пока мы тут парились, они там прохлаждались) считали, что Симфер им поможет, что именно там рай на земле…
Очередная колонна «отдыхаек» пересекла дорогу Поште и Зубочистке ближе к вечеру, когда листоноша стал уже подыскивать место для ночлега.
– Стой! Кто идет?! – окрикнули из