летом. В Мэрилебоне, сразу за Хай-стрит. Обычная однушка, но я ее обожаю.
На короткий момент меня пронзает гнев. Нет! Пусть проваливает Джеймс! Ублюдок! Если он спал со всеми подряд…
Но скоро ярость вновь перетекает в отчаяние. Куда я пойду? Будет ли Джеймс жить с ней? При моих доходах я просто не смогу позволить себе ипотеку. Если я съеду, переберется ли к нему эта шлюха? Что я буду делать со своими вещами? Как мы будем делить нашу музыку? А фильмы? Кому достанется диван? Телевизор? Кровать? О нет, кровать. «Пожалуйста, не думай о ней…»
Это было как-то в январе: я проснулась в два часа ночи и увидела Джеймса в изножье постели. Он снимал брюки, очевидно, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах. Джеймс предупреждал, что задержится допоздна в офисе, но от него несло табачным дымом и спиртным. Я притворилась спящей, потому что мне не хотелось с ним говорить, когда он настолько пьян. На следующее утро обманщик отрицал похмелье, хотя его лицо было землистого оттенка. Утверждал, что пропустил лишь пару стаканчиков после работы. Не знаю, зачем понадобилось лгать – ведь было ясно, что Джеймс загулял и надрался. Но иногда с ним просто не имеет смысла спорить.
Совсем недавно я как-то вечером облазила все кухонные шкафчики в поисках коробки вишни в шоколаде с ликерной начинкой. Я знала, что Джеймс не ел конфеты, потому что не любит такие, но все равно поинтересовалась, не в курсе ли он, куда подевались сладости.
– Нет, – ответил он.
– Не могу их нигде найти.
– Ах да, точно, я их отдал, – пробормотал он.
– Ты… что? Кому? Там оставалось всего ничего!
– Бездомному.
– Бездомному? – недоверчиво переспросила я.
– Угу.
– Ой, да ладно, – покачала я головой.
– Правда же! Он рылся в мусорных мешках у тротуара и разводил приличный беспорядок. Я сбегал домой и схватил первое, что подвернулось под руку, лишь бы этот люмпен[1] убрался.
– Джеймс, кончай. Куда ты их дел? Перестань меня дурачить.
– Люси, я не шучу. Зачем мне врать?
– А я откуда знаю? В любом случае, зачем ты отдал бомжу конфеты с ликером? У него наверняка и так проблемы с алкоголем, а тут еще ты усугубляешь.
– Ну да, это действительно было не очень умно, – смягчился он. – Но я просто не подумал.
Чушь какая-то. Не может быть, что он тогда отдал конфеты бродяге. Держу пари, сучка, с которой Джеймс спал, их и сожрала.
Возвращаюсь на место, чувствуя тошноту, и даже запах жирной еды с продвигающейся по салону тележки не помогает. Не хочу ничего. И, пожалуй, больше никогда не смогу есть вишню в шоколаде.
Что просто замечательно.
Кто, черт возьми, эта шлюха? Кто-нибудь с работы? Тут же в памяти переношусь на рождественскую вечеринку у Джеймса в офисе пару месяцев назад. Он оставил меня болтать с одной из секретарш, пока сам пошел за выпивкой для нас. Прошло десять