они трясли головами и брыкались. Кто их выпустил? Белые пятна пены уже покрывали их рты и бока. Что случилось в конюшнях? Может, там спрятались революционеры? Слуги бегали за испуганными животными, подманивали их, звали по именам, но нигде не было видно старшего конюха, Семена Попкова. Этот сильный и уравновешенный мужчина мог бы навести порядок и успокоить всех.
Где же он? И где Лев?
Она сбежала по лестнице и завернула за угол. Что, если он уже поймал кого-нибудь из тех, кто сделал такое с Катей? Папа наверняка простил бы ее, если бы она привела кого-то из этих революционеров.
– Семен! – крикнула она, выбегая на конный двор.
Она резко остановилась, тяжело дыша. Во дворе было тихо и непривычно пусто. Только Даша и широкогрудая стояли, привязанные к железному кольцу на стене. Они беспокойно топтались на месте, порывались бежать и бились друг о друга боками. В дальнем конце двора, за конюшней, был небольшой сарайчик, в котором находилось некое подобие рабочего кабинета главного конюха. Дверь была открыта. Внутри, в темноте, Валентина различила широкоплечую мужскую фигуру. Мужчина стоял на коленях к ней спиной, низко опустив кудрявую черную голову.
– Семен! – позвала она и услышала нотки страха в своем голосе.
Едва это слово слетело с ее уст, она поняла свою ошибку. Это был не главный конюх, это был его сын, Лев. Он склонился над чем-то на полу. Сердце ее вновь отчаянно забилось, и она ринулась к двери.
– Лев, где…
Семен Попков, его отец, был прямо перед ней. Главный конюх лежал на земле, широко раскинув руки и устремив черные неподвижные глаза к небу. Горло его было перерезано от уха до уха. Валентина не представляла, что в человеке может быть столько крови. Весь ее мир как будто выкрасился в красный цвет. Кровь пропитала рубаху, залила волосы, разлилась по полу. Красные пятна плавали в самом воздухе, и от ее запаха девушка чуть не задохнулась.
В голове у нее затуманилось. Она моргнула, словно движением век могла заставить исчезнуть то, что лежало перед ней, потом моргнула еще раз, после чего перевела взгляд на сына казака. Слезы текли у него по щекам. Он держал отцовскую руку крепкими пальцами, точно хотел вырвать его из цепких объятий смерти. Валентина прикоснулась к спине молодого мужчины и почувствовала, что он весь дрожит. Она погладила его, ощутив пальцами, как напряжены его мускулы под рубашкой, и почувствовала отчаяние, которое свело их.
– Лев, – прошептала она и, желая как-то смягчить его боль, прикоснулась к его волосам, тугим, как проволока, смоляным завитушкам. – Какой ужас! Он был хорошим человеком. За что они и его?..
Попков поднял голову и отстраненно посмотрел на пятна крови на деревянных стенах. В этот миг, наверное впервые в жизни, из него потоком хлынули слова.
– Мой отец им был не нужен. Он ничего для них не значил. Ничего! Они это сделали лишь для того, чтобы показать, на что способны. Силу свою продемонстрировать. И чтобы предупредить тех, кто работает на других таких, как вы.
Он замолчал.