отступления от демократизма. Участие народных представителей в суде есть, несомненно, начало демократическое. Последовательное применение этого начала состоит, во-первых, в том, чтобы для выбора присяжных не было ценза, т. е. ограничения избирательного права условиями образования, собственности, оседлости и проч.
Среди присяжных в настоящее время, вследствие исключения рабочих, преобладает нередко особенно реакционное мещанство. Лекарство от этого зла должно состоять в развитии демократизма до его последовательной и цельной формы, а вовсе не в подлом отречении от демократизма. Известно, что вторым условием последовательного демократизма в устройстве суда признается во всех цивилизованных странах выборность судей народом.
Несменяемость же судей, с которой так носятся либеральные буржуа вообще и наши российские в частности, есть лишь раздел привилегий средневековья между Пуришкевичами и Милюковыми, между крепостниками и буржуазией. На деле несменяемости провести в полном виде нельзя, да и нелепо защищать ее по отношению к негодным, небрежным, худым судьям. В средние века назначение судей было исключительно в руках феодалов и абсолютизма. Буржуазия, получив теперь широкий доступ в судейские круги, защищает себя от феодалов посредством «принципа несменяемости» (ибо назначаемые судьи в большинстве неизбежно будут, в силу принадлежности большинства «образованных» юристов к буржуазии, выходцами из буржуазии). Защищая, таким образом, себя от феодалов, буржуазия в то же время защищает себя от демократии, отстаивая назначаемость судей.
Интересно отметить далее следующие места из речи д-ра Гинсберга, судьи из Дрездена. Он принялся рассуждать о классовой юстиции, т. е. о проявлении классового угнетения и классовой борьбы в современном судопроизводстве.
«Кто думает, – восклицает д-р Гинсберг, – что участие представителей народа в суде устраняет классовую юстицию, тот жестоко заблуждается…»
Справедливо, г. судья! Демократия вообще не устраняет классовой борьбы, а делает лишь ее сознательной, свободной, открытой. Но это не довод против демократии. Это – довод за ее последовательное развитие до конца.
«…Классовая юстиция, несомненно, существует в действительности, – продолжал судья из Саксонии (а саксонские судьи прославились в Германии свирепыми приговорами против рабочих), – но совсем не в смысле социал-демократов, не в смысле предпочтения, оказываемого богатым по сравнению с бедными. Наоборот, классовая юстиция существует как раз в противоположном смысле. У меня был такой случай. Судим мы втроем, я и два шеффена. Один из них – открытый социал-демократ, другой нечто в том же роде. Обвиняется стачечник, который поколотил штрейкбрехера («рабочего, желающего работать», – сказал буквально господин саксонский судья), схватил его за горло и кричал: «Добрались мы теперь до тебя, проклятый каналья!».
Обыкновенно за это назначают от 4 до 6 месяцев тюрьмы, и это – самое меньшее, чем следует наказывать столь дикие поступки. И вот, мне пришлось с величайшим трудом добиваться