говорит правду, – сказал Гунтер. – Твое серебро принадлежит нам, твои кони тоже. Твой хауберк, твой боевой топор и нож на твоем поясе тоже наши. У вас нет ничего, кроме жизней. Как ты хочешь умереть, Тирион, сын Тайвина?
– Лежа в постели, напившись вина, ощущая рот девушки на моем члене, и в возрасте восьмидесяти лет, – отвечал он.
Громадный Шагга расхохотался первым и громче всех. Остальным было не так весело.
– Конн, бери их коней, – приказал Гунтер. – Убей второго и забери коротышку. Пусть доит коз и смешит матерей.
Бронн вскочил на ноги:
– Кто хочет умереть первым?
– Нет! – резко сказал Тирион. – Гунтер, сын Гурна, выслушай меня. Мой дом богат и могуществен. И если Каменные Воро́ны проводят нас через горы, мой лорд-отец осыплет вас золотом.
– Золото равнинного лорда ничего не стоит, как и обещания полумужа, – отвечал Гунтер.
– Быть может, я и не дорос до мужчины, – сказал Тирион, – однако у меня хватает отваги встречаться лицом к лицу с моими врагами. А что делают Каменные Воро́ны, когда рыцари выезжают из Долины? Прячутся за скалами и дрожат от страха!
Шагга гневно взревел и ударил дубиной о топор. Джаггот ткнул едва ли не в лицо Тириона обожженным в костре концом деревянного копья. Ланнистер постарался не вздрогнуть.
– Неужели вы не в состоянии украсть оружие получше? – спросил он. – Этим можно разве что забить овцу… и то если овца не будет сопротивляться. Кузнецы моего отца гадят лучшей сталью, чем ваша.
– Вот что, маленький человечишка, – взревел Шагга. – Можешь вволю смеяться над моим топором, когда я отрублю тебе мужские признаки и скормлю их козлу.
Но Гунтер поднял руку:
– А я выслушаю его слова. Матери голодают, а сталь может насытить больше ртов, чем золото. Что ты отдашь нам за ваши жизни, Тирион, сын Тайвина! Мечи? Пики? Кольчуги?
– Все это и даже больше, Гунтер, сын Гурна, – отвечал Тирион Ланнистер с улыбкой. – Я отдам вам Долину Аррен.
Эддард
Лучи рассвета лились сквозь узкие высокие окна колоссального тронного зала Красного замка, оставляя темно-красные полосы на стенах, там, где прежде висели головы драконов. Теперь камень прикрывали гобелены со сценами охоты, яркие в своей зелени, синеве и охре. Тем не менее Неду Старку казалось, что в зале властвует единственный цвет алой крови.
Он сидел на высоком и огромном древнем престоле Эйгона Завоевателя, чудовищном сооружении из лезвий и зазубренных ребер причудливо искореженного металла. Седалище – как предупреждал Роберт – адски неудобное, и тем более теперь, когда боль в его раздробленной ноге пульсировала все сильнее с каждой новой минутой. Металл под ним с каждым часом становился все тверже, а зубастая сталь за спиной мешала откинуться назад. «Королю не должно быть легко на престоле», – утверждал Эйгон Завоеватель, повелев своим оружейникам выковать трон из мечей, сложенных его врагами. «Боги, прокляните