Андрей Войтов оценивал женщин с точки зрения полезности. Для удовольствий у него были любовницы. Целых четыре. Я очень хотела их увидеть хотя бы для того, чтобы убедиться, что они все «разной масти». Отец коллекционировал лошадей именно по масти, а женщины для него – те же лошади.
– Я безмерно счастлива… познакомиться с вами, – на выдохе пролепетала баронесса, бросила на меня косой взгляд и повернулась к отцу. – Андрей, мой Маркуша перестал слушаться меня.
– Эм… об этом я и хотела сказать, – я прочистила горло и посмотрела в прищуренные глаза отца. – Этот хамелеон пришёл в мой сад и выбрал меня хозяйкой…
– Фх-фух, – Свиридова шумно выдохнула воздух и надула щёки. – Это… это… просто возмутительно! Да ты знаешь, кто подарил мне Маркушу?! Он стоит целое состояние! Я не позволю!
– Вы забываетесь, баронесса, – холодно отчеканила Жанна. – Я готова свидетельствовать, что выбор животного был добровольным.
Она добавила в голос ещё больше холода. Если бы я не была уверена в её огненном даре, задумалась бы о том, что её предки породнились с ледяными магами Пустоши.
– Более того, непременно расскажу знакомым о невоспитанности и несдержанности местной аристократии. Мы – цвет нации, гордость Империи, высшая кровь. Такое поведение недопустимо.
– Но это же… разломный хамелеон, – всхлипнула баронесса и капризно топнула ногой.
– Именно. И, согласно закону о защите магических существ, теперь он принадлежит Ярине Войтовой.
Жанна была холодна и прекрасна, как и подобает истинной аристократке. Иногда я завидовала способности подруги, которая легко включала режим высокородной стервы. Я так не умела. И тем удивительнее было то, что эта девушка стала близкой подругой Ярины. Мне она перешла по наследству, так что я была очень рада такому бесценному подарку судьбы.
Дальше виконтесса напомнила Людмиле Свиридовой, что выбор хозяина разломными животными случается крайне редко, но во всех случаях такие питомцы умирают медленной смертью, если их разлучают с новым хозяином. Это я знала и так, хотя обрывки памяти Ярины в который принялись хаотично метаться.
Хорошо, что отец был занят тем, что успокаивал свою невесту и важничал, иначе бы он заметил, как моё лицо перекосило. Память Ярины ускользала. Я неделю провалялась в лихорадке, не тренировала ни тело, ни магию. И это помогло усилиться Хаосу. Он начал разрастаться во мне, набирать силу и чуть не уничтожил воспоминания девочки, без которых мне пришлось бы несладко.
Я прослушала ту часть разговора, которая касалась компенсации за питомца баронессы, на автомате кивала Жанне, когда провожала её до машины. Даже таскающийся за мной хамелеон не вызывал во мне никаких эмоций. Я закрылась. От всего мира – внешнего и внутреннего. Держала мысленный барьер и старалась не думать ни о чём.
В состоянии лёгкой прострации я перебрала гардероб, отстранённо отметив, что за лето подросла и половину вещей пора выбрасывать. Так же безразлично я смешала ингредиенты для заживляющей