Гридень 2. Поиск пути. Валерий Гуров

стелешь, как только спать будет. Не жестко ли? – спросил Крати.

      – А то вы на перинах спите, – рассмеялся я.

      – И то верно, – усмехнулся старик.

      – Теперь давай по делу… – сказал я и позвал Спиридона.

      У дьячка, ставшего уже пресвитером, было три листа пергамента. Я купил этот материал еще в Киеве. Ну не могу я без хоть каких обязательств на бумаге… на пергаменте. Вот на нем и будут записаны наши обязательства. Крати не был грамотным, но утверждал, что его сын умеет читать на русском языке.

      Ничего особенного в ряде, то есть договоре, я не прописывал. Но, что главное, – земля моя и точка. Если бы с первым пунктом старик был не согласен, то не стали бы тратить дорогие чернила, как и космически дорогой пергамент. А в остальном…

      – Выходит так, полусотник, что мы имеем свои наделы земли? На семью по десять десятин… знать бы еще сколько это… ну да ладно. А ты будешь иметь триста или более того десятин. Три дня в седмицу мы будем все работать у тебя на полях, остальное время, у себя, как вздумается? – подводил итог переговорам Крати.

      Да, я сразу захотел создавать хозяйство по принципу фольварка, как это было сделано в иной реальности в Великом княжестве Литовском в 1557 году. Тогда потребность производить хлеб на продажу потребовала перестройки хозяйства. Я так же собираюсь продавать хлеб, как и выстраивать товарно-денежные отношения.

      Прекрасно понимаю, что в таком подходе необходимо преодоление и мировоззрения, но главнее – это урожайность. Если будет плохо родить то, что мы посеем, то придется переходить, как и все остальные, на натуральный оброк.

      – Как тут леса? Кормиться с них можно? – спросил я, временно меняя тему.

      – Ушел зверь, но иногда какую козу или лося подстрелить можно. Хозяин-медведь есть, птица, но немного. Еще лет десять назад, так с охоты можно было хорошо кормиться, – отвечал Крати, причитая старчески про золотые времена былого.

      – Мне нужно переписать всех людей, кто что умеет, кто плотничает, а кто и железом работает. Кузнец есть тут? – вновь вернулся я к предметному разговору.

      Я старался раскачать старика на откровенность, используя прием резкой смены разговора и сочувствия, участия и внимания. Вот сказал Крати, что мало зверя, я посочувствовал, а когда он проникся моим сентиментализмом, я вновь озадачил старика проблемой. Получается, что подсознательно, он должен мне за сочувствие и более спокойно примет требования.

      – Нет, у нас кузнеца более нет. Асан-малый только еще что-то умеет, его отец был кузнецом, но он нынче сирота, сам только льет из болотной руды, а ковать не выходит. Может, потому, что и наковальни нет да молотов, – сообщал Крати.