спокойной. Пациентам этого было достаточно.
В дальней части коридора их дожидалась доктор Танг.
– Вы могли бы попасть сразу сюда по лестнице, – только и сказала она.
– Думаю, мисс Герасимовой полезно изучать разные маршруты, – безразлично отозвался Энлэй. С Танг он не ладил, но это мало что значило – с Танг Сун-Ми не ладил никто. – Удачной смены. Если потребуется, вы можете связаться со мной в любой момент.
– Надеюсь, это не потребуется, – отозвалась Герасимова, и лишь так она позволила себе показать, что Энлэй ей тоже не понравился.
Вот и славно, не он один будет мучиться.
До собственного обхода Энлэю оставалось еще полчаса, и он решил использовать это время, чтобы заглянуть к Дереку, раз уж оказался на нужном этаже.
Дерек как раз был из местных и в переводчике вообще не нуждался. Но это был тот редкий случай, когда Энлэй позволил себе проявить личную симпатию. Хотя бы потому, что больше этого не делал никто: Дерек оказался среди изгоев.
Причин было две. Во-первых, несостоявшихся самоубийц в клинике Святой Розы недолюбливали. Если бы о таком заговорили открыто, начальство бы быстренько провело чистку штата. Однако никто не мог заставить сотрудников делать больше, чем предписывали их обязанности. Поэтому очень многие держались подальше от тех, кто сам навлек на себя беду.
Однако даже среди самоубийц Дерек оказался в наихудшем положении. Очень уж специфическую внешность обеспечила ему травма – это и стало второй причиной его одиночества. В этом он был как раз не виноват, такое вообще невозможно проконтролировать. Из-за потери значительной части костей его лицо почти не напоминало человеческое. Дерек был похож на огромное насекомое, не способное не то что говорить – даже выражать основные эмоции. Рядом с ним становилось страшно, и собственная смертность вдруг делалась особенно очевидной.
Дерек обо всем этом прекрасно знал. Роль изгоя он принимал с удивительным смирением – будто наказывая самого себя за то, что совершил. Когда Энлэй заметил это, он стал почаще приходить к одинокому пациенту. Особенно важным это стало теперь – накануне той самой операции, которую Дерек ждал очень долго.
Энлэй заглянул в палату, убедился, что пациент не спит, а возится с планшетом, и подошел ближе.
– Ты как? – спросил переводчик. – На сколько назначили завтра?
Ответить голосом Дерек, конечно же, не мог – его голос затих в день сорвавшегося самоубийства. Однако взаимодействовать с миром было нужно, поэтому на планшет давно установили специальную программу. Дерек набирал текст или выбирал заранее заготовленный, а компьютер озвучивал все это бесстрастным голосом. Дерек, развлекаясь, делал этот голос то детским, то женским, то мультяшным. Но сейчас настроение у него было не самое веселое, и компьютер вернулся к голосу по умолчанию – мужскому, неопределенного возраста.
– Восемь, – прошелестел он.
– Боишься?
Энлэй ожидал, что Дерек ответит заготовкой