ты хочешь теперь делать? Желаешь, полагаю, истребить это отродье? – спросил он после некоторого молчания.
– Да, отец, но иначе, чем ты полагаешь. В настоящую минуту я желал бы только иметь в руках все обязательства и векселя обоих графов. Поможешь ли ты мне в этом?
– Отчего же, желание справедливое. Ведь ты мой единственный наследник. Позвони Леви, и мы устроим это дело к полному твоему удовольствию.
Минут десять спустя в кабинет вошел пожилой еврей, то был Иозеф Леви, главный уполномоченный банкирского дома.
– Любезный Леви, – сказал банкир, отвечая легким кивком головы на глубокий поклон своего поверенного, – я желаю приобрести все долговые обязательства и векселя графов Маркош, отца и сына. Переговорите со всеми, у кого могут быть такие бумаги. Даю вам шесть недель сроку для этой операции и вознагражу вас за труд.
– Вы знаете, господин Мейер, что ценность этих документов весьма сомнительна, – заметил агент. – Оба графа игроки; земли их заложены, и я считаю их почти несостоятельными.
– Это не меняет моего решения. Достаньте эти бумаги, хотя бы это стоило нам больших убытков. Когда все документы будут собраны, вы передадите их моему сыну, так как это дело касается собственно его.
– Теперь, – обратился он к Самуилу, – пойди, мой друг, отдохни. Ты сегодня не в силах заниматься, не правда ли? А я буду работать за двоих.
Недели через три после приведенного нами разговора Валерия Маркош сидела с подругой графиней Антуанеттой фон Эберштейн в своем прелестном будуаре, обтянутом голубым атласом и украшенном множеством самых редких цветов.
Молодые девушки представляли полнейший контраст. Стройная, нежная, грациозная Валерия, с ослепительной белой кожей и пепельными волосами, прозванная «феей», казалась ребенком возле высокой, величественной Антуанетты с густыми черными косами, огненными глазами и энергичным лицом.
Подруги с детства, воспитанные в одном пансионе, они искренне любили друг друга и проводили вместе целые недели, так как в доме графа на Антуанетту смотрели как на близкую родственницу.
Антуанетта казалась озабоченной. Перелистывая художественный журнал, она бросала время от времени пытливый взгляд на свою подругу, лежащую на маленьком диване и задумчиво устремившую глаза в пространство. Хотя было около двенадцати часов, но Валерия была еще в белом пеньюаре, и ее маленькая ручка рассеянно играла кистями кушака, охватывавшего ее талию. Вдруг Антуанетта отбросила журнал и порывисто встала.
– Нет, это невозможно! Что с тобой, Валерия? Не без причины ты бледна, грустна и постоянно задумчива. Скажи мне правду. Ведь мы клялись не иметь тайн друг от друга.
Валерия вздрогнула.
– Какая ты порывистая, – проговорила она, приподнимаясь и привлекая подругу к себе на диван. – Впрочем, ты права, я ничего не должна скрывать от тебя. Но поклянись сперва сохранить