птица не признала даже Оанна. Когда Оанн пытался погладить ворона, то тот клевал его. Он признал тебя, потому что вы оба – тёмные создания?
– Всё может быть, Нуска, – многозначительно отозвался Риннэ, но не упустил случая на его глазах почесать птицу, которая зажмурилась и с охотой подставила голову и клюв под пальцы.
Стоило звезде выглянуть из-за горизонта, как начало нещадно припекать. Нуска обливался потом под своими закрытыми одеждами и молча шёл к раскинувшемуся в низине городу. Сегодня рынка уже не было, но зато остался мусор: куриные перья, черепки глиняных чаш и ваз, порванные одеяния и втоптанные в землю, гниющие виноград и инжир.
Нуску это взбесило. Он принялся ногами отпинывать мусор с дороги, ругаясь:
– Свиньи! Hve!
Но, взглянув на положение звезды, Нуска быстрым шагом направился к воротам Керина, перепрыгивая через завалы.
Как и вчера, одетые в позолоченные латы и шлемы солдаты пропустили Нуску и его спутника без лишних вопросов, но их лица выглядели уж больно насмешливо.
Ранним утром выходного дня улицы пустовали, поэтому лекарь и его спутник направились прямиком к главной площади. Здесь количество мусора было уже катастрофическим: некуда было просто ступить, чтобы во что-то не вляпаться. Шатры, натянутые вчера над рынком, просто валялись на земле вместе с прилавками и балками. У Нуски то и дело дёргалась рука к груди – ему очень хотелось обнажить оружие и смести весь город, но сделать этого он не мог.
Центральная площадь была бы красива, не походи она сегодня на пустынную свалку. Остатки еды, осколки посуды, человеческие испражнения… Нуска кривился, злился, ногами пинал остатки шатров, расчищая себе дорогу.
В центре площади был установлен огромный фонтан: по нескольким округлым ярусам вода стекала вниз, а на самой вершине примостилась статуя Нинлиль. На чашах фонтана виднелись барельефы, изображавшие смертную жизнь этого духа. Вазы с цветами были расставлены вдоль тропинок, а длинная кипарисовая аллея вела мимо амфитеатра ко дворцу короля.
Его обитель не была слишком вычурной и выделялась на фоне других построек лишь своим размером, высокими колоннами с искусно выточенными канителями на входе и резной балюстрадой на многочисленных балконах. Можно было сказать, что хоть над этой постройкой и поработали талантливые мастера, но на её возведение ушло столько же средств и материалов, сколько и на местные термы[5]. Дворец гармонировал с простыми домами и вписывался в обстановку города. Но больше всего Нуске импонировало то, что жилище самого короля… не было обнесено стеной или забором. Любой страждущий мог подняться по ступеням на холм и упасть у самых королевских ворот, чтобы молить о снисхождении или милости.
В Керине не проводили эту отвратительную черту, отделяющую богатых от бедных. Однако…
– Знатность и род решают всё. Исконные сонийцы имеют право голоса на всех собраниях, а плебеи – нет.
– С чего это вы вдруг, Нуска? – уточнил Риннэ, следуя за стремительно удалявшимся с площади Нуской.
– Думаю,