позволила мне жить здесь. Превратить эту комнату в некое убежище, где можно было бы зализывать раны.
Окна были плотно зашторены, но, судя по тусклому свету, все же проникавшему из-за них, предполагалось, что за окном – день. Раннее утро или сумерки. Обычный светлый воскресный день, каких много в Ройял-Оук.
Я спустил ноги с кровати, раздался скрип пружин, и это было первое, что я услышал. Первый звук. Я постоял у кровати, прислушиваясь, не происходит ли чего-нибудь за дверью, но услышал только собственное громкое дыхание. Несколько мгновений ожидания…
Я не смог ничего услышать. Однако там было что-то.
Нечто такое, что вы себе представили, когда проснулись посреди ночи от звуков, доносящихся снизу и похожих на чьи-то шаги. Что-то такое, ради чего вы не станете немедленно вскакивать и отправляться на его поиски, поскольку постараетесь убедить себя, что «это» – не здесь и вам просто показалось. Однако «оно» – именно здесь. И вы чувствуете это в абсолютной тишине ночного дома. Абсолютную бесшумность создания, которое может задержать свое дыхание дольше, чем вы.
Шаркая, я приблизился к окну и заглянул за шторы.
Поначалу казалось, что все выглядит ровно так, как выглядело всегда, когда я смотрел в окно. Сквозь ветви дуба, растущего на нашем дворе, виднеется угол Фарнум и Фейргроув; тротуар, отполированный недавним дождем и блестящий так, словно его полили маслом. Рисунок трещин в асфальте дорожки под моим окном, похожий на изогнутый след от удара молнии. А над крышами Куинлейна, в нескольких кварталах от нашего дома, виднеются верхние этажи торговых зданий на Мейн-стрит.
И все это окутано дымкой серого, грязного тумана. Необычного для настоящего Детройта. Словно облако опустилось на землю и поглотило все краски мира, оставив лишь смесь серого и коричневого, цвета камня и песка. И эта дымка то густела, то становилась тоньше, пока я смотрел на нее. Дышала.
Когда туман снова рассеялся и поднялся вверх, я увидел, чего там не было…
По улицам не ездили автомобили.
В окнах соседских домов не было заметно никаких признаков жизни.
Однако калитка в наш двор была открыта. Створки покачивались от порывов несуществующего ветерка. Они периодически смыкались, но защелка не запиралась, и створки снова и снова широко распахивались.
Внезапно почти физически ощутив тишину, укутавшую весь дом и меня, я закрыл шторы. Прислушался к тому, что терпеливо ожидало, пока я открою дверь и моя комната перестанет защищать меня.
Если именно это и есть моя вечная жизнь, тогда у меня нет выбора.
Я открыл дверь.
Коридор второго этажа был едва освещен, поскольку все другие двери комнат, расположенных здесь, – ванной, спальни родителей, комнаты Эш, – были закрыты. Но что-то приближалось из темноты. Я это почувствовал раньше, чем увидел. Там, внизу, медный светильник покачнулся на дюйм, не больше, и снова замер.
Ну же! Давай!
Никто не отдавал этот приказ. И это не было внутренним голосом.
Просто