почернели. Он смотрел на Евдокию, точнее ее двойника, глазами Некита. Девушка в красной ночной сорочке медленно приближалась к его кровати. Не то воспоминание! Вперед! Он снова в комнате. Перед ним снова доппельгангер. Не то.
– Покажи…Покажи…Покажи…– шептал он.
Общага. Институт. Вечеринки. Евдокия и Марьяна громко смеются. Снова доппельгангер. Ничего важного. Пусто.
– Кто ты? Покажи…
Пустое помещение с черными стенами. Два стула. Иван сидит напротив своего доппельгангера. Такой же черноволосый и черноглазый, как двойник Евы.
– Ты ничего не найдешь.
Двойник положил ногу на ногу.
– У меня нет темной стороны. Откуда ты взялся?
– Твоя темная сторона хорошо проявляется в отношениях с женщинами.
Двойник ехидно улыбнулся.
– Я должен быть в голове Никиты. Как попал сюда?
– Доппельгангеры- часть нас самих. Ты зацепился за двойника Евы. Думаешь, у людей только одна темная часть? Нет. Их много. Ровно столько же, сколько подлых желаний и сколько греховных мыслей в голове. Ева отторгла ту, которая жаждала убивать. Из-за этого появилась материализовался двойник. Просматривая ее, ты вышел на меня. Я тот, о ком ты ничего не знаешь. Твой внутренний убийца.
Двойник подался вперед.
– Ответь себе честно, сколько раз ты мысленно шинковал врагов на войне? Если бы не я, ты бы не пережил ни одну бойню. А сколько раз тебе хотелось убить своего старшего брата? Вы с сестрами это сделали вместе. И это были темные части каждого из вас. Евдокия отвергла в себе то, что спасает людей от сумасшествия в самых страшных историях жизни. Поэтому она умрет.
– Ты знаешь, где она может быть? Помоги мне найти ее. Ты тоже маг.
– Сложно, но возможно. Назови хоть один ее порок, и я попытаюсь.
– Трусость.
Черноглазый выдавил из себя смешок.
– Вот так. Без раздумий.
– Да. Приведи меня к ней. Раз она жива, я могу почувствовать ее мысли.
– Давай вместе. Трусость- самое яркое ее чувство сейчас. Оно фонит.
– Баю-баю, дитятко, баю-баю, милое. Поспи, дитятко, поспи, у Бога счастья попроси. Боже счастьица дает, тебе в люлечку кладет. Мимо ангелы летели, внучку крылышком задели, внучку крылышком задели, внучке спать дольше велели, -пела Александра, помещая руки с острыми ногтями в живот Марфы.
– Мама,– бормотала девушка во сне.
– Дай мне посмотреть на тебя, внучка,– блеснула желтыми глазами ночница.
Облик матери пришелся ей по нраву.
Подменыш, замотанный в старые тряпки, скрипуче кряхтел.
Марфа приблизилась к детской кроватке. Она взяла на руки ребенка. Нет! Ее ребенок не такой! В руках шевелился серый комочек с желтыми глазами.
– Она прекрасна,– сказала Александра, поглаживая плечи дочери.
– Не моя.
– Твоя, твоя.
Марфа положила девочку обратно в кроватку.
– Ты, тварь, думаешь, своего ребенка не отличу?– Марфа вспыхнула от ярости.
Цепко она схватила ночницу за руки.
Лицо чудовища почернело.