крепко зажмурился, словно это могло отогнать плохие мысли. Скорее бы уже провалиться в сон, чтобы наступило утро. Громко и размеренно тикали старые часы. Тик-так. Тик-так.
Однако чем дольше я лежал, тем страннее мне казался этот звук. С каждым разом они словно тикали все медленнее и медленнее, а паузы между ударами становились все дольше. Ти-и-и-к… Та-а-а-к… Ти-и-и-к… Та-а-а-к… Мысленно я оценил это как хороший знак – наверное это значит, что я засыпаю.
Вдруг свет ночника тревожно замерцал. Ладони мгновенно вспотели. Я понял, как сильно ошибался. Оно здесь. А если еще нет, то скоро будет. Сердце заметалось внутри грудной клетки, словно было попрыгунчиком, а ребра – стенами, от которых он отскакивал. И кто-то бросал его с силой снова и снова, а оно отскакивало и отскакивало. Прыг-скок. Прыг-скок. Прыг-скок.
Я медленно открыл глаза и увидел то, от чего сердце-попрыгунчик остановилось. Дверь. Она была слегка приоткрыта. А за ней – густая и непроглядная темнота. Как гуталин. Я уставился на темноту, не в силах отвести взгляд, и она уставилась на меня в ответ. Я не видел то, что таращится на меня в ответ, и это пугало сильнее любых ужасных чудовищ из страшилок. Неизвестность. Пустота. Нечто необъяснимое, необъятное, а значит – непобедимое.
–Мам! Дверь! – крикнул я.
Ответом была тишина.
–Мам? – жалобно позвал я снова.
Я хотел закричать еще сильнее, чтобы мама прибежала и обняла меня, хоть она никогда этого не делала. Не маленький ведь уже. Но то ли дело в пересохшем горле, то ли в сдавленной грудной клетке, но я не смог выдавить из себя ни звука. Немой крик словно застрял в горле.
Помню, папа однажды сказал мне, что быть смелым – это выбор. Сначала я не понял, что он имеет ввиду, а когда он сказал, что всем иногда бывает страшно, не поверил. Неужели папа тоже может бояться? Чего? Он же такой большой и сильный. Тогда я спросил, что взрослые делают, когда им страшно. Он рассмеялся и затем ответил: «Не знаю, как другие взрослые, но я всегда притворяюсь смелым, и тогда бояться начинают уже меня».
В ту ночь я решил быть как папа – притвориться смелым, чтобы темнота испугалась меня и убежала, и никогда больше не приходила ко мне. Ночник перестал мигать, видимо почувствовав мою решимость и стараясь поддержать меня. Я мысленно поблагодарил его за это.
Я решил действовать быстро. Нащупав трясущейся рукой под подушкой фонарик, я собрал всю волю, что была в моем тощем тельце, и соскользнул с кровати. Щелчок, и световой меч-фонарик прорезал лучом комнату. Босиком я рванул к двери, так быстро, как не бегал никогда раньше.
Идея пришла сама собой. Зажав фонарик зубами, я быстро снял футболку и захлопнул дверь, зажав ткань между ней и дверным проемом. Довольный собой, я сжал фонарик в ладони и уже собрался запрыгнуть обратно в кровать, как вдруг произошло то, чего я боялся больше всего на свете.
Ночник погас. Комната резко погрузилась во мрак.
И тут за спиной я услышал то, что заставило все тело оцепенеть от ужаса. Сначала это был скрежет ногтей по паркету, а затем…
–Ма-а-ам?