он для шулера, он и в армии, поди, не служил, – резюмировал Митька.– Ты посмотри на него он совсем ещё ребёнок. Просто он умный, просчитывает все наши ходы и деньгами нас не давил, как ты меня падла срезал два раза, – зло зыркнул он на Черныша.
– Это кто падла, – возмутился Черныш, – не посмотрю, что ты кум бригадира, быстро врежу по гундосой харе.
– Это у кого гундосая харя? – взревел Митька и привстал со скамейки.– Ах ты, мешочник соломенный, – схватил он своего напарника за грудки.
В бытовке моментально возникла потасовка с элементами французской борьбы. Потом из дверного проёма вылетело тело Черныша и распласталось на мелких кусочках гравия. Не успел он встать, как к нему подлетел Митька и ударил того в бок ногой.
Черныш взвыл на всю стройку. Хоть и потеряв равновесие, но на корячках проворно дополз до двери. Схватив в руки подпирающий дверь заступ, начал дубасить им Митьку по всем частям тела. Косарев с Кашиным пытались вырвать у него это холодное оружие, но тот, махая заступом перед их лицами, близко не подпускал к себе. Из окон школы высунулись отделочники и начали кричать на драчунов.
Остановился он тогда, когда из Митькиной головы брызнула кровь. Черныш откинул заступ дальше от бытовки и, наклонившись над распластанным другом, на правах победителя гордо заявил:
– Сам курносая падла, ещё под салазки надумал мне бить. Хоть раз руку подымёшь, окуну в котёл со смолой.
Митяка постанывая, и держась за бока, пошёл обмываться к крану. А Олег удивлённый таким исходом карточный игры решил снять с себя маску комсомольца. Перед бригадой уже предстал поборник уголовного кодекса:
– Гражданин Черныш, ты же коммунист, а чуть не убил победителя социалистического соревнования, и к тому же своего лучшего друга. Как ты посмел Дмитрия Лопатина лопатой избивать? Вон смотри, все бабы наши с автобуса из окон вывалились. Тебя же в тюрьму за это посадят, а коммунистам там туго живётся. Специальных тюрем у нас, в СССР пока для коммунистов не создали. Всё сталинское осталось.
– Иди на хрен пернатая порода, а то и тебе сейчас накостыляю, – пригрозил Черныш.
– На хрен, наверное, тебе придётся идти, а я пойду свидетелем к следователю. Если дядя Митя снимет побои и подаст на тебя в суд, то три года тебе по 206 части обеспечено. А там тебе ой как не сладко придётся, колбаску с мясом не увидишь, даже когда тебе в посылках эти вкусняшки будут присылать. Блатные всё отберу. А самое мерзкое на зоне, – это моральное унижение и от блатных и от надзирателей.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Черныш.
– А я в армии в Мурманской области заключённых охранял два года. Насмотрелся там всякого. Ты лучше иди, помирись с ним пока не поздно и прости ему долг. А то не ровен час, у него жилка мужская лопнет и он пойдёт с побоями к прокурору.
Слова Олега возымели на Черныша положительное действие. Вина оставалось ещё много. Через десять минут Митяка и Черныш в обнимку за столом,