Слово в слово он передаст план мятежного комитета ворам.
Глеб лично разработает анти план на опережение сучьего налёта. Бунт должен быть начаться в столовой, где мишенью будет третий отряд. Их необходимо было всех оттеснить к вахте, где должны стоять автоматчики, выведенные в зону Бойко.
В этот день на ужин не пойдёт и Глеб с Петром, они направятся в третий барак. На улице был сильный ливень, и небо было хмурым, словно предвещая кровавую смуту в лагере. Сильный ветер, был хоть и не холодный, но неприятно дул в глаза и пронизывал до иголок тело под мокрой робой. В третьем бараке на нарах уже лежали самодельные ножи, заточки, лопаты и металлические трубы.
Они ворвались неожиданно в барак. Первый нож от Амбы получил Сафрон, находившийся всех ближе к двери. Глеб быстро расправился с Салютом и бросился с ножом к Джамбулу но, увидав взметнувшую короткую лопату Кочубея над головой Петра, ухватившись за нары, подтянулся как на спортивных брусьях, выкинув свою ногу вперёд. Лопата раздробила ему кость. Этого времени хватило Петру перерезать горло Кочубею. Джамбул, как увидал валявшего своего командира в крови, сам перерезал себе вены на руке, а потом полоснул ножом по своему горлу и свалился около нар замертво.
– Давай Таган теперь быстро в столовую, – крикнул Пётр Глебу, – надо, чтобы нас видали там.
– Ты иди, – сказал, оглядываясь, по сторонам Глеб, – я с этой ногой и шагу не ступлю.
– Сука Кочубей, как я его зеванул, – взвалил Пётр Глеба на спину, – ну всё падла отвоевался. Сейчас там начнётся, надо спешить.
В столовой у сук за смотрящего оставался Гвоздь, но ему первому должны были снести голову, примкнувшие к ворам молодые зеки Седак и Мозгарик.
Петр нёс Глеба на своём горбу без отдыха. Дождь уже прекратился, но небо не думало скидывать с себя чёрное покрывало. По-прежнему оно было хмурым и пророчески предвещало страшный бунт. Ветер не утихал, он трепал ветки деревьев, срывая одновременно куски толи с некоторых крыш бараков. Не доходя двадцати метров до столовой, они увидали, как сорвали с петель двери. И из проёма вылетели в крови суки, все они бежали к вахте. Большая толпа мужиков и воров отсекла им проход к своему бараку, где, как они думали, их ждёт Кочубей с холодным оружием. Их было человек триста, они бежали от воров как от чумы. В их рядах возникла неразбериха. Ослеплённые страхом они бежали на автоматчиков, ничего не соображая. Автоматчики подняли беспорядочную стрельбу, без разбора стреляя в заключённых. Но они пуль боялись меньше, чем воров. Автоматчики и попятиться не успели, как были смяты панической толпой. Ворота, сколоченные из толстых досок, с неимоверной лёгкостью были тоже вынесены. Выход был свободный, за воротами в это время стоял дрожащий от страха Бойко, на нём уже не было погон и фуражки. За две минуты до этого Куликов сорвал с него погоны и ударил планшеткой по голове, отчего фуражка у него скатилась в лужу. Хозяин сел на лошадь без седла и ускакал