палатку, ибо темно уже было и ехать не хотелось, а хотелось спать. Только я нагрел своим телом пуховый спальник производства А. Ворова, как послышался скрип тормозов, шаги, кто-то подошёл к палатке с фонариком и матом. «А ну вылезай-собирайся! ты тут подохнешь, а мне отвечай!» Оказалось – гаишники решили совершить акт милосердия. Мысленно проклиная гаишников, я вылез, собрал рюкзак, понукаемый ругательствами, и вернулся на пост ГАИ, где мне тут же застопили машину до следующего поста (до поворота на Тихорецкую). Там я, шпионски озираясь, прошёл по замёрзшему шоссе уже метров шестьсот, и, убедившись, что никакой гаишник меня уже не застукает, вновь углубился в лесопосадки и отправился в мир сна.
На другое утро, а было весьма даже холодно! – я уже употреблял кипяток рядом с автостанцией города Кропоткин. В этот день я двигался очень медленно и дотянул только до Нальчика. Поскольку была совершенно конкретная зима, я решил не продолжать движение, а провести операцию «Интеллигентный бомж». Забрался в одну из многоэтажек на последний этаж и там, на лестничной клетке, среди дверей квартир, разложил спальник и устроился на ночлег. Когда люди, возвращающиеся домой с работы, проходили мимо меня, я говорил им «Здравствуйте».
Вскоре «интеллигентный бомж» стал достопримечательностью всего этажа, и местные жители, поначалу осторожно глядевшие в глазки, убедились в моей безобидности и стали выносить мне чай, конфеты, жаркое, хлеб и прочее продовольствие. Поблагодарив всех, я вернул пустые тарелки хозяевам и спокойно заснул.
Кстати, читатель, а вы как поступите, если у вас на лестничной клетке расположится на ночлег какой-нибудь кабардинец? Милицию вызовите или чайник поставите?
…В предрассветном тумане я стоял на повороте на Алагир. Примерно шесть километров меня провёз осетинский старичок в кепке и в усах, несамоходный, как и его машина. Когда машина-старушка очередной раз (вероятно, навсегда) заглохла и даже моё толкание не помогло ей завестись, – старичок попытался вылезти из машины и потратил на это минуты три. Когда старичок вылез и открыл капот, оказалось, что он знает по-русски только ругательства. Впрочем, от моей помощи он отказался и остался на дороге, высматривая в редких проезжающих машинах тащильный трос.
Другой водитель, на «Ниве», с ружьём на переднем сиденье, положительно отнёсся к автостопным путешествиям:
– Кто как, а я одобряю. Хорошее дело. Я сам бывал в Москве, работал там. И брат у меня в Москве, второй человек в Южном округе, вот и куртка у меня оттуда, – и водитель гордо продемонстрировал мне свою спину, на которой, как у дворника, красными буквами на синем фоне было написано: «МОСКВА, ЮЖНЫЙ АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ОКРУГ».
С ним я доехал до Ардона, а потом, с другим москволюбом, прочившим Лужкова в президенты, – до следующей деревни. Мужик из деревни возил на машине своих детей в школу, находящуюся в Ардоне (в деревне была только девятилетка).