блестящие, цвета спелой ржаной соломы, волосы свободно спадали на узкие плечи. Когда она встряхивала головой, весь этот водопад захлестывал ей лицо, на котором сияли большие васильковые глаза, искусно подведенные и оттороченные длинными ресницами, нежными, как крылья бабочки.
Сгорая от нетерпения, он едва мог дождаться вечера. Когда ее дочь засыпала, они занимались любовью: это было единственное, что нищий газетчик и легкомысленная акушерка могли подарить друг другу. Он целовал ее, ласкал тронутое загаром тело, шептал самые нежные слова, какие только мог придумать, зарывался лицом в ее мягкие волосы, пахнувшие свежестью. Противно скрежетала старая расхлябанная кровать, сводя его с ума, а Ольга лишь смеялась, сомкнув свои руки на его шее. Ее ничто не трогало; не нравится кровать – можно заниматься любовью на полу, на пустынном пляже, на лесной опушке, укрытой кустами от чужих взглядов…
Ее страсть пробуждала в нем вдохновение. Уставший, опустошенный, Алексей садился к столу и чувствовал, что силы возвращаются к нему, что образы, которые еще недавно казались расплывчатыми, обретают ясность. Перо легко скользило, и заглянувшее в окно солнце не могло остановить его полет.
Однако на третий год совместной жизни Алексей стал замечать, что в душе у него что-то зловеще поскрипывает. Все время, свободное от любви и службы, он жадно учился, читал. Ему все более мешали зачастившие гости.
К его писаниям Ольга относилась равнодушно, но до некоторой поры это не задевало его: он сам не верил, что может стать литератором, и смотрел на работу в газете только как на средство к существованию, хотя иногда уже грезилась самолюбивая надежда.
Однажды, под утро, когда начинающий писатель читал ей за ночь написанный рассказ «Старуха Изергиль», она крепко уснула. Алексей встал и тихонько вышел в сад, испытывая боль глубокой обиды, угнетенный сомнением в своих силах. За прожитые годы он видел женщин в рабском труде, в разврате, в грязи или в самодовольной пошлой сытости. Ему думалось, что история жизни Изергиль должна нравиться женщинам.
Ольге всех и каждого хотелось разбудить, в этом она очень легко
достигала успеха: разбудит ближнего – и в нем проснется скот… но
это не укрощало ее стремления «встряхивать» мужчин, и я видел, как
вокруг меня постепенно разрастается стадо баранов, быков и свиней…
Я чувствовал, что такая жизнь может вывихнуть меня с пути,
которым я иду. Я уже начинал думать, что иного места в жизни,
кроме литературы, – нет для меня. В этих условиях невозможно было работать.
–– Мне кажется, будет лучше, если я уеду, – сказал я жене.
Подумав, она согласилась:
–– Да, ты прав! Эта жизнь – не по тебе, я понимаю!
Мы оба немножко и молча погрустили, крепко обняв друг друга, и
я уехал из города, а вскоре уехала и она, поступив на сцену. Так
кончилась история моей первой любви, – хорошая история, несмотря
на ее плохой конец.
В похвалу ей скажу: это была настоящая женщина!*
Алексей восхищался Ольгой: она умела жить тем, что есть,