с рук такое поведение нельзя. Черри, мы хотим тебе помочь, и это касается не только твоей патологической лжи, но и приступов агрессии.
Щёки мои краснеют. Патологическая ложь? Приступы агрессии? К чему она клонит?
– Мисс, после каникул меня здесь не будет, – как можно вежливее сообщаю я. – Мой папа влюбился и теперь собирается всё бросить и переехать к своей новой подружке в Сомерсет. Мы будем жить одной семьёй в большом доме на вершине утёса. Станем делать органический шоколад премиум-класса и сколотим огромное состояние!
Мисс Жардин глядит на меня с жалостью.
– Да-да, Черри, именно это я и имела в виду, – поджимает она губы. – Сомерсет, дом на вершине утёса – ну что ты такое говоришь? Твой папа работает на шоколадной фабрике Макбина, сортирует «некондицию». Сама подумай, какой органический шоколад, какое состояние? И откуда только у тебя эти бредни?
– Но, мисс…
– Твой папа уведомил бы администрацию школы, если бы вы уезжали, верно?
Пальцы мои нащупывают в сумке конверт – за пять дней он порядком измялся. Папино письмо к мисс Жардин. На конверте жёлтое пятно от апельсиновой газировки, которая вчера пролилась в сумке, и след от размазанных чернил – это у меня потекла шариковая ручка. Теперь, когда мисс Жардин сочла всю историю с переездом в Сомерсет выдумкой от первого до последнего слова, я вообще не вижу смысла отдавать письмо…
Да, папа действительно работает на шоколадной фабрике Макбина. То есть проработает ещё две недели, а потом повесит фартук на гвоздь и уйдёт, в последний раз получив зарплату и бонус – пакет с бракованными «Вкусняшками», которым отчего-то не досталось положенного слоя песочного теста, завитушки белого шоколада или которые вышли бесформенными кучками. Мне будет не хватать этих батончиков.
Потом мы начнём укладывать вещи: разбирать нашу жизнь по частям и упаковывать в картонные коробки и мешки для мусора. Всё это мы погрузим в красный папин минивэн и уедем в закат. Ну, не совсем в закат, поскольку папа планирует выехать с утра, но вы поняли, о чём я.
Мы и вправду будем жить на вершине утёса в Сомерсете. Мисс Жардин просто не представляет, до чего чудная у меня жизнь.
– Черри, больше никаких выдумок, договорились? – говорит директриса.
– Э-э… да, мисс.
– И, разумеется, ты попросишь прощения у Кёрсти Макрэй.
– Хорошо, – сквозь зубы цежу я.
Мисс Жардин ведёт меня в медицинский кабинет, где Кёрсти преспокойно сидит в мягком кресле, потягивает лимонад и закусывает печеньками.
– Печенье хорошо помогает от нервного шока, – ухмыляется она.
Я пропускаю её слова мимо ушей. В золотисто-русых волосах Кёрсти виднеются следы сырного соуса, от неё слегка попахивает кислым. Мне достаточно и этого.
– Кёрсти, Черри хочет тебе что-то сказать, – объявляет мисс Жардин.
Кёрсти расплывается в довольной улыбке, глаза победно сверкают.
– П-прости, мне… очень жаль, – запинаясь, выдавливаю я.
На