ловко заплетая тугую косу, выглянула Юля.
– Наша Полюшка выиграла в лотерею! – охотно проинформировал ее Гавросич.
– Много? – заинтересовалась Юля.
– Сказала – «Ого!», значит, много, – рассудил Гавросич. – Миллион, наверное. Или даже два.
– Два! – подтвердила я, начиная злиться. – Два фантазера вы, старый и малый! Не мешайте, пожалуйста, у меня тут серьезный разговор!
– Нет, Паулина Павловна, серьезный разговор у нас с вами еще впереди, – возразил кубический Федор в трубке. – Завтра в девять утра вас устроит?
– В девять? – Я замялась, потому что планировала спать до полудня как минимум.
– Что? Девять миллионов?! – по-своему понял слегка глуховатый мечтатель Гавросич.
– Нет, по-моему, не миллионов, – потянула его в сторону Юля. – С таким лицом про миллионные выигрыши не говорят…
– С каким лицом?
Я повернулась, посмотрела на себя в зеркало, скривилась и отвернулась.
– С лицом морально и материально ответственным, – заверил меня невидимый Федор Федорович и явственно хихикнул.
– Кто звонил? – спросила Юля, когда я положила трубку.
– Федор Федорович Федоров из полиции, – ответила я задумчиво, машинально направляясь в кухню, откуда заманчиво потянуло жареной колбасой. – И вслух подумала: – Какие у полиции могут быть ко мне воп-росы?
– Почему сразу вопросы, может, у них ответы! – легко рассудил Гавросич и ловко разбил о край сковородки куриное яйцо.
Сковорода заговорщицки зашкворчала.
Я посмотрела на деда:
– Я вроде ни с какими вопросами в полицию не обращалась?
– Угу, – Гавросич энергично кивнул и в самый последний момент поймал полетевшие в яичницу очки. – Но кто ключи потерял в прошлом месяце?
Я перестала хмуриться.
Ключи я и вправду потеряла, о чем на всякий криминальный случай добросовестно уведомила нашего участкового. Менять замки в двери Гавросич отказался, объявив, что он дедушка неимущий, богатый исключительно воспоминаниями и жизненным опытом, каковые у него никто не украдет.
Шаркая тапочными кроликами, в кухню вошла Юля. Она встала на цыпочки у открытой форточки, шумно потянула носом сырой прохладный воздух с дымком от горящих листьев, сладко потянулась, вздыбив грудь Эверестом, и доверительно сообщила:
– Вот нравится мне такая осень! Прям есенинская. Сразу хочется в деревню, где такая, знаете, изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины… А что у нас на ужин сегодня?
– Таперича яешня, – показательно надтреснутым голосом отозвался Гавросич, в продолжение есенинской темы играя замшелого деревенского старичка. – Сидайте вечерять, девоньки!
– Гавриил Иосифович, вы же культурный мужчина и не из Рязанской губернии родом, вам не идет этот образ, – попеняла ему Юля, но к столу подсела без промедления.
– Пейсы мне тоже не идут, – нормальным язвительным голосом сказал Гавросич и потянул со сковородки колбаску. – Я старый интернационалист…
– И не знаю