а в очень приличном районе, где обитал зажиточный средний класс.
Адела глазам своим не поверила, когда вошла в небольшую студию на тридцать четвертом этаже зеркального небоскреба. Современная кухня-гостиная уже была обставлена мебелью, над барной стойкой из искусственного мрамора сияли авангардные светильники. Едва заметная дверь в цвет серых стен вела в крохотную спальню с большим вместительным шкафом. Нарядов у Аделы было немного, но собственная гардеробная привела ее в полный восторг.
Но самым потрясающим оказался вид на город – в сумерках мрачный Мегаполис казался нарядным, сияющим, словно угли догорающего костра. Адела так обрадовалась, что впервые в жизни обняла сурового отца и даже поцеловала его в щеку. Ее бурное проявление чувств смутило их обоих, но искренняя благодарность дочери родителя порадовала.
Девушка за всю жизнь не смогла бы накопить на такую квартиру. Но отец был состоятельным человеком и обеспечил дочери хороший старт. При этом вел себя сухо и продолжал держать Аделу на расстоянии. Никаких задушевных разговоров между ними не случалось, отец жил своей собственной жизнью, о которой девушка имела весьма смутное представление. Она звонила ему раз в неделю, дежурно спрашивала, как дела, слышала такой же дежурный ответ, что все нормально, и на этом родственное общение заканчивалось. Иногда они встречались в пафосном ресторане, общались на нейтральные темы и через пару часов радостно расставались. Несмотря на сухой и даже жесткий характер отца, Адела была очень благодарна ему за помощь. Немногие из ее школьных подруг сумели получить высшее образование и устроиться на приличную работу.
Мать с новым сожителем теснилась в маленькой квартирке ближе к окраине и судьбой дочери совершенно не интересовалась. Она родила еще нескольких детей от разных мужчин и с головой погрязла в личной жизни и бытовых проблемах.
Адела не очень любила вспоминать собственное детство и раннюю юность. С уходом отца в семье началась жесткая экономия, они едва сводили концы с концами, ели быстрорастворимую лапшу и носили самую дешевую одежду из синтетики, от которой кожа покрывалась волдырями. Фоном шли постоянные крики матери, ее разборки с очередным сожителем, вопли мелких братьев и сестер. За детьми надо было присматривать именно Аделе как самой старшей и ответственной. А младшенькие росли настоящими хулиганами, и за их жестокие проказы нагоняй получала старшая сестра.
Во время учебы в институте Адела с радостью перебралась в студенческое общежитие. Там никто не орал по ночам, не устраивал истерики с битьем посуды и не мешал готовиться к экзаменам.
После окончания института прошло больше шести лет. Все это время Адела жила в удобной квартире с панорамным видом на город в окружении вежливых чистоплотных соседей. Коммунальные платежи, питание и личные расходы девушка оплачивала сама и к отцу за финансовой помощью больше не обращалась. Правда, на крупные покупки приходилось откладывать, но Аделу с детства приучили экономить.
С