приносили мне радость в тот период. Мне было всего пять лет.
Конечно, это происходило до того, как мои поступки стали приводить к последствиям: маленькие дети ведь не несут ответственности за свои действия, а вот подростки уже несут, хотя, по сути, они те же дети и ещё не отдают себе отчёта в том, что творят, как бы физически ни менялись их тела и ни расширялось мировоззрение. Я обнаружила это в тринадцать лет, когда сфотографировала в раздевалке бассейна одну ужасно толстую девчонку, имени которой уже и не припомню. Мы называли её хрюшкой – это прозвище вроде как рифмовалось с её именем. На перемене я показала фотографию парням из нашего класса. Они заржали, как кони, а та девчонка смотрела на нас, стоя несколько поодаль. Её пухлые щёки зарделись и сравнялись цветом с красным свитером, в котором она приходила на занятия круглый год – каждый божий день. Когда всё вскрылось, мне пришлось перед ней извиняться. Меня вместе с родителями вызвали к директору, в кабинете которого сидели родители той девчонки и глядели на меня как на какой-то отброс, что засорил канализацию у них в доме, в то время как директор читал мне нотацию о травле и её последствиях.
После того случая я большей частью стала вести себя осмотрительнее, чтобы снова не попасться: конечно, я повзрослела и поняла, как важно уметь произвести хорошее впечатление, если хочешь хоть чего-то добиться в этой жизни, и как важно, чтобы никто не догадался о тех отвратительных мыслях, что приходят тебе в голову, хотя те же самые мысли приходят в голову и всем остальным, просто никто не осмеливается их озвучить. Я довольно скоро научилась помалкивать и улыбаться, быть милой и говорить «да».
Большинству окружающих я кажусь самым обыкновенным человеком, хоть и немного вспыльчивым, как говорила моя бабушка. Однако в последнее время я чувствую, что больше не справляюсь с собой: у меня такое ощущение, что моя душа меняет цвет. Она то жёлтая, то синяя, а то и огненно-красная.
Всё же постарайся быть со своей сестрой поласковее, Эльма: доброе слово-то ведь и кошке приятно.
– О чём ты говоришь? Я всегда с ней нормально общаюсь. – Эльма посмотрела на мать, которая пыталась распутать гирлянду, чтобы затем сразу украсить ей живую изгородь перед домом, хотя уже был десятый час вечера. Задержавшись на работе допоздна, Эльма ещё не успела поужинать. Дома у родителей её ждали жаркое из ягнятины и картофельная запеканка, которые ей предстояло разогреть в микроволновке. Она справилась с едой за рекордное время, при этом ещё и отбиваясь от расспросов по поводу обнаруженного трупа. Любопытство Адальхейдюр не знало границ, и она выпытывала у дочери подробности, хотя та и повторяла ей вновь и вновь, что рассказывать особо не о чем.
– Вот оно как, – проговорила мать, которая явно полагала, что Эльма не совсем с ней откровенна.
Эльма поплотнее закуталась в куртку – она всё ещё не могла согреться после стольких часов на открытом воздухе и теперь мечтала как можно скорее оказаться