ещё скажу тебе. Пусть лучше она будет злая. Вот представь – голосовуха каждый день, «как спалось котик», «чмоки-чмоки», «я тебя тоже», пару строк, сердечко. А потом бац, тишина. Допустим, на неделю. Валидол, бессонница. На хрена эти качели? А если навсегда? Нет. Пусть забудет меня, проклянёт. Прямо сейчас.
Витёк потихоньку разгоняет себя. Расхлестался. По канону парить полагается только с добрыми мыслями. Хотя, наверное, он и говорит о добре.
– Лучше скажи ей, что я бабу завёл. Понимаешь, это моя война. Не там в полях, а внутри. Ну получилось так, потащило мужика. Вот, нашёл решение. Её это не должно касаться. А тут ещё похоронка придёт, и что тогда? Не хватало, чтоб страдала из-за меня. Жили-были и вся жизнь кувырком. Не буду ничего писать. Зачем нежности разводить. Зачем обнадёживать? Реально, скажи ей, будто с кем-то сошёлся.
Он опускает веник. Я его не вижу, лежу закрыв глаза. Парни в моечной.
– Присмотришь за ней, если со мной что?
Плохая тема, но, конечно, какие могут быть вопросы. И сейчас без внимания не оставляю. Правда, Лиза сторонится помощи, женщина самостоятельная. Как ещё присмотреть? Чтоб не завела кого, что ли?
– Ты не понял. Если меня не станет, бери её. Пусть ей будет на кого положиться. Во всех смыслах.
Снаружи воздух периодически вспарывается близкими выходами РСЗО, и вообще, кажется, сталкиваются континенты. Лес кишит армейскими. Линия призрачна, какие-то опорники отбиваются, какие-то теряются, в воздухе свои и чужие глаза. Но вдруг так тихо. Не, Вить. Не в кассу. Не о том.
– Да кто тебя вообще спросит, – усмехается он и садится, усталый.
…Хоронили Витю на родине, в посёлке. Я хотел что-то сказать Лизе, но она рукой повела: мол, успокойся. Будто всё наперёд ясно. А я просто собирался утешить. Спустя неделю взял попроще одежду, поехал. Ползали до темноты с Витькиным сыном под машиной, промазывали узлы, потом и прокатились немного по посёлку. Он маленький ещё, но ничего, пусть привыкает.
Кажется, четверг
Саня упёрся локтями о стол, пучит глаза. Всегда так делает, когда сердится.
– У меня такой материал! Ну разве не кино? Дубль пять, щёлк! Снято!
Это он снова про свою работу. Фотографируется с такой смешной табличкой в руках на местах происшествий, там шахматная клетка по краям и дата. Действительно, очень похоже на киношную, когда сцены обозначают, нумеруют дубли. Только вместо названия фильма у Сани написано: «Представительство ДНР в СЦКК». Фиксирует удары по гражданским. Такое себе кино.
– Да успокойся уже. Давай посидим нормально, – говорит Лида.
– Только финальные сцены! Зэ энд! – зло бросает он и замахивает остатки из рюмки.
Лида невозмутима, как танк, утихомиривает Саню парой фраз в любой ситуации. Привычно маневрирует по маленькой кухне хрущёвки – то подложит чего, то сальцо требовательно подвинет, то тарелку меняет. В общем, не сидит на месте, ухаживает. Сейчас встала за мужем, положила Сане мягкую ладонь на плечо,