чувствительность, позволяя без напряжения видеть не только мельчайшие детали любых предметов в комнате, но также их тепловые ауры, я, как сказано в «Бхагавадгита», «… внешние касания оттеснив вовне, направив взор в середину бровей…», активировал Аджну, шестую чакру или третий глаз, контролирующую астральное зрение. Пару минут спустя я достиг необходимой глубины транса, когда включается внутреннее зрение, и внимательно осмотрел все шесть своих энергоинформационных оболочек – тонких тел – на предмет возможных повреждений, памятуя сегодняшнюю ночь и сражение с черным мадхъя, пусть даже и во сне.
«А все-таки, – родилась где-то в глубине уже “поплывшего” сознания мысль, – кто же спас меня там, во сне, – Ирина, Золотарев или кто-то третий?.. Надо бы и это тоже проверить через астрал…»
С чистым, глубоким многотональным звуком «Оумм» раскрылась перед внутренним взором радужная «орхидея» центральной чакры – Анахаты, а в середине ее запульсировал жемчужно-белый шарик – ментальный зонд, которому предстояло доставить мое «я» в астрал. Все-таки кое-чему я у магов научился, потому весь процесс «всплытия» прошел быстро и без заминок – полное ощущение, будто летишь на воздушном шаре! Однако моим замыслам не суждено было сбыться. Едва я, вернее, часть моего «я» достигла переливчатой, вихрящейся границы «нижнего» астрала, как из его туманной глубины навстречу вынырнула по пояс призрачная колоссальная фигура, напоминающая мифического циклопа, и отвесила мне, то есть моему «я», своей когтистой лапой физически ощутимую затрещину, от которой все мое существо мгновенно наполнилось оглушительным звоном, астральный «глаз» погас, и осталось только ощущение стремительного падения в черную бездну.
«Не получилось», – мелькнула последняя четкая мысль.
Очнулся я от того, что кто-то гладил меня по голове и щекам. Прикосновения были ласковые и требовательные одновременно.
– Рыжик, – сказал я осипшим почему-то голосом, – с добрым утром.
– Слава богу, – вздохнула Лена, – живой! А я уж думала… Ты что же это творишь, а?
Я понял, что лежу головой на ее коленях, то есть на голых, теплых, очень крепких и аппетитных ножках. Я поднял обе руки и пробежался кончиками пальцев по их восхитительно-бархатистой коже от коленок вверх до приятной округлости бедер. Лена прервала свою гневную отповедь на полуслове и тихо охнула, вздрогнув всем телом. Я продолжал играть пальцами на ощупь с ее телом, с удовольствием и нарастающим возбуждением чувствуя, как оно отзывается на ласки и начинает подсказывать незаметными движениями, где именно сейчас нужно его коснуться. Пальцы мои уже поднялись по ее животу и вступили в игру с двумя тугими, упругими «персиками», увенчанными налившимися холмиками сосков.
– Ты хулиган и маньяк, – тихо прошептала Лена, и это были последние слова в ближайшие полчаса. Говорили только наши тела, и понимали друг друга, и были это простые, прекрасные, всем известные и одновременно вечно новые