мы когда-то повесили самодельные качели. Я приподнял прядь, закрывавшую на лбу небольшой шрам – память о падении, из-за которого меня забрала в больницу карета «скорой помощи», когда мне было тринадцать лет.
– На ветке все еще видны следы от веревки, – заметил я. – Странно, но у нее тоже остался шрам. Так что мы квиты.
Анна выпустила изо рта струйку белого дыма.
– Знаешь, в этом году Абуэло плохо себя чувствовал. Алиса очень беспокоилась о нем. В последние месяцы я часто у них бывала.
– Почему ты ничего мне не сказала?
– Возможно, надо было бы. Ничего серьезного, но он… сдал. Полагаю, это самое подходящее слово.
Анна закурила новую сигарету.
– Как поживает Виктор? Когда я увижу своего любимого племянника?
– Во время следующих каникул он поживет одну недельку у меня. Можно что-нибудь придумать… Ты не против?
– Да, это было бы хорошо.
Вот уже два года как Лоранс жила в Риме. Она поехала туда за своим мужем, резчиком, создававшим ужасные деревянные скульптуры, которые покупали по бешеным ценам простаки, лишенные какого-либо художественного вкуса, зато лопавшиеся от счастья из-за того, что теперь они могут подкрепить свою страстную любовь к искусству комичной идеологией школьной переориентации. Я не возражал против ее отъезда. Лоранс металась между Римом и Парижем, где осталась вся ее семья, так что я, несмотря на разделявшее нас расстояние в полторы тысячи километров, часто виделся с Виктором, когда он жил в Париже в трех станциях метро от меня.
– Как твоя учеба?
– Нормально, хотя мне кажется, что время тянется медленно.
Анна училась на третьем цикле в Школе Лувра. Теоретически через несколько месяцев она должна была закончить учебу.
– Далеко продвинулась в своей дипломной работе?
– Я отстаю, очень даже отстаю, но обязательно наверстаю упущенное. Я уже прошла стажировку в Сен-Жермен-ан-Лэ.
– В замке?
Анна кивнула. На самом деле, хотя я не имел никаких конкретных доказательств, на которые мог бы опереться, у меня было подозрение, что Анна бросила учебу. После семи столь трудных, столь разных лет это было самым глупым ее решением. Но в любом случае я буду последним, кто узнает об этом.
Легкий ветерок колыхал листья каштана, шумевшие над нашими головами. Некоторые деревья уже были усыпаны гроздьями белых и розовых цветов. Я набрался мужества.
– Послушай, относительно того, о чем мы вчера говорили по телефону…
– Забудь, Орельен. Вчера я была такой подавленной. Я ни в чем тебя не упрекаю.
– Нет, я хочу, чтобы ты знала… Мне хотелось бы, чтобы в будущем мы чаще виделись. Как хорошо вновь встретиться здесь, в Арвильере… Например, на каникулах… Через три недели, весной, я приеду с Виктором. Можно снова сделать качели…
Это все, что я смог ей предложить.
– Последние годы я мало занимался тобой, – закончил я срывающимся от волнения голосом.
Анна бросила окурок на влажную землю и раздавила его