ты проклята, Амалия! Будь уверена, я найду способ отомстить тебе… – Голос его сочился ненавистью, словно ядом. Отец немного помолчал и после передышки озвучил, видно, только что пришедшую в голову идею: – За твое предательство ответит дочь. Я позабочусь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы успеть продолжить мой род. Но каждый день она будет проклинать тебя, Амалия!
Раненый несколько раз судорожно, болезненно вдохнул и выкрикнул:
– Сатис!
– Я здесь, лорд Калем! – откликнулся стоявший неподалеку мужчина, тут же направившись к кровати.
Перед моим лицом возникли огромные начищенные сапоги. Заставив меня задохнуться от боли очередной потери, отец приказал их хозяину:
– Сальму выкинуть за ворота замка. Моя дочь достаточно взрослая, чтобы самой заботиться о себе. Оставить только гувернантку. Драка из рода Дернейских не может быть безграмотной и невоспитанной.
Старая няня метнулась мимо меня, рухнула на колени перед кроватью своего лорда, протянув к нему руки, взмолилась:
– Лорд Калем, пожалейте, она же ребенок, ей всего пять лет! Она не может отвечать за грехи леди Амалии, ведь Сафира – ваше дитя, плоть от плоти!
– Замолкни! – глухим от злобы и физической боли голосом приказал лорд.
Сатис схватил за шиворот Сальму и поволок прочь из комнаты. Старая женщина никак не могла подняться на ноги, путаясь в длинных юбках, плакала и прощалась со мной взглядом. Не знаю, что произошло дальше, передо мной все еще стоял мертвый взгляд мамы и горестный – няни. В один миг я лишилась всех, кого любила и кто любил меня. По спальне отца разнесся высокий пронзительный детский крик, наполненный болью и отчаянием, и когда чья-то оплеуха вновь свалила меня навзничь, поняла, что кричала именно я.
Наверное, этот печальный душераздирающий крик маленькой девочки по имени Сафира, потерявшей в один день мать и няню, и заставил очнуться, вырваться из тьмы, так долго окружавшей меня.
В нос ударил запах горящих смолистых поленьев – такой же, как у нас на даче, когда папа разжигал камин в сырую погоду, – а еще восковых свечей и застарелого пота. Не в силах открыть глаза, прислушалась к своим ощущениям: неимоверная слабость охватила все тело, словно я – желе, готовое растечься в любой момент, стоит только пальцем пошевелить. В области солнечного сплетения сильно болело. То ли живот, то ли грудь – сложно разграничить. Но мне кажется, именно эта выворачивающая наизнанку боль, став моей невольной союзницей, помогла удержаться и не вернуться в тот «разрыв», не раствориться в темноте…
Неожиданно надо мной что-то зашуршало, потом раздался женский голос. Из короткого предложения я сначала не поняла ни слова – язык был странным, совершенно незнакомым. Чья-то рука почти невесомо коснулась моей, погладила предплечье. Снова кто-то начал говорить, и в этот миг у меня в голове будто щелкнуло – я начала различать отдельные слова. И чем дольше говорил этот тихий голос, тем понятнее становилась чужая речь, словно всплывала на поверхность