вот теперь, вдруг, очутились по разные стороны баррикад.
Что же это было тогда? И почему это кончилось сейчас? Что, вообще, это было? Ленивое всепрощение, какая-то особая толерантность к невежеству, к простой человеческой глупости, по-христиански глубокомысленное прощение подлости, да мало ли каких еще душевных уродств? И разве это было неправильно? Ведь это позволяло жить всем вместе, иногда заглядывая друг другу в глаза, и, даже не находя там ровным счетом ничего, считать эту звенящую пустотой паузу осмысленной.
И вот теперь, когда кажется, что наступило прозрение, что конечно же вряд ли, я азартно вычеркиваю из себя часть своего детства, юности, часть жизни, о которой потом возможно не найду с кем переговорить. Как знать, особенность ли это человеческой психики, не замечать, прощать, становиться конформистом (ибо только конформизм по-настоящему прибавляет вам друзей) Х ХХ ХХХХ. ХХХХ ХХХХХХ, ХХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХХ ХХХ ХХХХХХ Х ХХХХХХ ХХХХХХХХ ХХХХ, Х ХХ ХХХХ…
Нет-нет, здесь не будет никаких историй, за которые с радостью можно было бы зацепиться, чтобы схлестнуться в сине-красно-белом и желто-голубом пламени… Никой претензии на «умную аналитику», никаких зоологически-антропоморфных терок, в которых призрак одичания неизменно становится все ближе… Нет, здесь не будет упоминания никакого конкретного горя, хотя бы просто из уважения к нему.
Еще раз: никаких кровавых историй здесь не будет! Не стоит здесь искать жертв и не стоит искать палачей!
Так что же тогда остается? Остается зайти, ХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХ ХХХХ в FB, в свой аккаунт, и начать нажимать на кнопочки…
– Привет, Андрюха, я так рад, что ты….
Здесь лучше включить подзвучку кнопок на ноуте, или на чем вы там заходите в FB, чтобы хоть как-то прочувствовать глубину и необратимость момента.
– Я так думаю, что ты начитался этих…
Delete…
– Мне очень жаль, что я не смогла…
Delete…
– Как ты можешь жить в стране, которая…
Delete… Delete…
– ХХ ХХХХХ, ХХХ ХХХХХХ ХХХХ ХХХХХ…
Delete…
Еnter…
Пустота…
…
Ну а теперь… Не умирать же теперь из-за всего этого!
Теперь я пойду в Эрмитаж.
– Тебе плохо?
– Нет, мне хорошо. Я только что отправил в бан пару сотен друзей.
Мы сидим с Юлькой на скамейке во дворе Эрмитажа, вытянув ноги и подставив свои лица ласковому августовскому солнцу.
– У меня все скромнее…
– Это потому, что ты сначала думаешь, с кем дружить, а вот мне нравится, когда меня любят много, и я не такой привередливый.
Юлька улыбается.
– А ты знаешь, что когда-то в этом дворе… Вообще-то он раньше был закрыт… Так вот, в этом дворе раньше выбивали войлочные тапочки для всего Эрмитажа. Сотни… тысячи тапочек, тетки такие, все в синих халатах, и клубы поднимающейся к небу пыли…
Я развожу руки в стороны, чтобы лучше показать масштаб происходившего здесь когда-то.
– А зачем