кеды.
– Куда вы меня ведёте? – я отбивалась по инерции. Злость и досада во мне сейчас говорили, а не ощущение опасности. Напротив… Его касание было крепким, уверенным, дающим какое-то странное спокойствие.
Константин открыл пассажирскую дверь, настроил печку и ловко усадил меня в кресло, закрыв дверь, а сам снова направился к моей машине.
Наблюдала за ним, будто фильм смотрела. Выдернул из скважины замка зажигания ключи, закрыл двери, а после захлопнул капот. Его действия означали лишь одно – он готовился к эвакуации. Но не моей «японочки», а бедной и языкастой училки.
Черт… Ну какого черта я опять на него собак спустила?
Кажется, ещё не прошло ни одной встречи, чтобы я не нахамила. А ведь я не такая… Только вот это его уверенное выражение лица вызывало злость.
Он явно знает, что его ждет завтра, знает, где его родные, не нуждается в деньгах. А что я знаю о себе? Что в очередной раз проснусь с мыслями о сестре?
Мне даже теперь не продать машину, чтобы залатать брешь в своем бюджете. И снова резкая боль в глазах заставила зажмуриться. Неужели придётся продавать квартиру? И где нам жить?
Мне нужен адвокат! Не те жалкие выскочки, а настоящий, способный если не помочь, то хотя бы проконсультировать!
– У вас что-то случилось? – я так была погружена в свои мысли, что не заметила, как Константин вернулся в машину.
– Нет, с чего вы взяли?
– Виктория, у вас на лице сейчас такой винегрет эмоций, что даже жутко. То ярость во взгляде полыхает, то накатывают слёзы… Если это ваше нормальное состояние, то мне искренне жаль детей, не выучивших наизусть «Бородино». Если что, я помню только начало, – Костя включил музыку, явно пытаясь заполнить тишину, а после чуть опустил сиденье, откинулся и закрыл глаза, словно собирался вздремнуть.
– Что… Что вы делаете?
– Сплю. У меня был очень сложный день. Эвакуатор приедете через полчаса, и я буду вам благодарен, если вы помолчите…
Эвакуатор? И сколько это будет стоить? В кармане лежали жалкие тринадцать тысяч, на которые нужно как-то протянуть до зарплаты.
А с другой стороны, у меня все равно нет выхода. Ну не бросать же машину здесь? Уже утром её разберут по болтикам, оставив лишь ёлочку с ароматом ванили.
Возмущение прокатилось по всему телу, в висках забили колокола гнева, но вот только ни единого слова так и не вырвалось из моего рта. Язык будто прирос к нёбу, а я все никак не могла оторвать глаз от выразительного мужского профиля.
Про таких принято говорить – красавчик.
Черты лица крупные, яркие, правильные: зеленые глаза, густые темные ресницы, широкие скулы и чуть тяжеловатая челюсть, буквально кричащая о характере её владельца. Ненавидела небритых мужчин, а вот ему щетина шла. Она завершала портрет, чуть приглушая такую порочную мужскую притягательность.
Но ещё ярче выделялись харизма и энергетика. Мимо таких не проходят… За таких бьются до последней капли крови, а если и проигрывают, то воздвигают на пьедестал эталонных бывших, до которых уже больше