и кинула кровяную свою печенку в бане в угол…
Матрена захватила кусок пирога с морковью, нарочно оттягивая кульминацию кровавой драмы.
Женщины молча разинули рты и принялись торопливо креститься, с наслаждением предвкушая услышать ужасные вещи.
Матрена прожевала пирог. Икнула.
– Душа с Богом побеседовала, – подобострастно пробормотала Мария и вновь молча разинула рот.
– Кинула, значитца, печенку. А следом пришел в баню ея сродственник. И был тот сродственник на низ слабый. Грешник! Стал сам с собой блудить в грехе, сиречь – рукоблудить. Скверны семенные и истекли в угол, да прямиком на крови. Слилися плоть и кровь. Завыло в бане, загудело, тени черные заметались… И вышла из нее в полночь…
Жены вздрогнули и отпрянули от Матрены.
– …отроковица!.. Лицом похожа на ту сущеглупую бабу и грешного ея сродственника. Утром люди глядят: что такое? Отроковица по селищу идет, а сама ведь неживая! Глаза, как мыло банное. Кожа, как зола. Тело, как в щелоке вымочено. Вместо волос – мочало…
– Господи, прости! – охнули женщины.
– Да и на бабу сущеглупую и ея сродственника похожа! – еще раз повторила Матрена, давая понять, что драма еще только разворачивается. – Донесли мужу той богомерзкой бабы. Он посмотрел. Истинно: отроковица лицом на этих двоих грешников похожа. Схватил он тогда нож булатный и вонзил его жене в грудь. А сродственнику вырвал подпупную жилу да прибил на воротах! Доложили воеводе городскому и настоятелю соборному. Призвали убийцу в судную избу. «По какому такому праву убил ты жену свою и вырвал подпупную жилу сродственнику?!» – вопрошают воевода и настоятель. «Я не жену свою убил и не сродственника, а по древнему русскому закону убил богомерзких прелюбодеев!» Согласились с ним воевода и настоятель и отпустили с добром.
– А ведьма кровяная? – заерзала Мария.
– Окружили ея мужики с дрекольем да вызвали попа. Поп и святой водой ведьму кропил, и ладаном кадил, и божьим словом спасал. Наконец, с Христовой помощью, всадили мужики той ведьме осиновые колья во все жилы.
– Слава тебе, Господи! – перекрестились слушательницы.
– Вот оно как бывает, – назидательно покачала головой Матрена. – Вот как Бог наказывает тех жен, что выплескивают нечистые крови, куда ни попадя.
– А в печку можно? – с надеждой вопросила Феодосия.
– Что ты! Что ты! – шарахнулась Матрена. – Грех великий! Слушай… Бысть одна молодая новобрачная жена, Анница. Василиса, ты, может, помнишь, в селище Песьи Деньги Анница жила?
– Это которая же? – задумалась Василиса.
– Да у которой корова волчонком отелилась. Пришли утром в хлев, теленка нет, а в углу волк лежит.
– Господи, конечно, помню! – обрадовалась Василиса. Ей было приятно, что она, Василиса, самолично зная Анницу, тем самым остается в стороне от ее греха (а то, что новобрачная из Песьих Денег совершит грех, было ясно из жаркого вступления Матрены). – И чего с Анницей сталось?
– Обвенчались они с мужем и стали жить. Месяц